Он взглянул исподлобья:
– Не будем.
В его слабом голосе проступила некая новая нотка. Я показал пистолет.
– Вы с этим знакомы, знаю. И уже видели результат.
– Дикарь, – сказал он с отвращением. – Никто не должен обладать подобной мощью! Мы так ждали и надеялись, что нас освободят…
Я сказал с интересом:
– А что теперь?
– Лучше умереть, – выговорил он с трудом.
– Ну да, – сказал я насмешливо. – И отступиться от такой мощи?.. Да, понимаю, здесь не развернуться, но что-то же затеяли, подминая втихую под себя герцогство? Ладно, я сам такой. Разделим ношу? И сделаем мир лучше.
– Как? – спросил он. – Перебьем всех несогласных? А потом тех, кто восхищается вами недостаточно громко?
– Мы все разработаем, – сказал я успокаивающе. – Примем законы…
Он сказал крепнущим голосом:
– Нет таких законов, которых мы сами не могли бы нарушить!..
– У меня такой закон есть, – сообщил я.
– Какой?
– Есть, – повторил я. – Именуется совестью.
Он покачал головой, лицо отвердело, из безобразного стало почти величественным.
– Программа а-пятнадцать, – сказал он громко. – Запуск!
Я начал раскрывать рот, чтобы поинтересоваться, что это он запускает, как в помещении громко прозвучал механический голос:
– Программа самоуничтожения запущена. До полной аннигиляции пять секунд…
– Дурак, – вскрикнул я. – Клара!.. Быстро меня обратно!
Кровь с силой ударила в голову, сердце едва не взорвалось от частых ударов. Гезакус выпрямился, сейчас даже со впавшей грудью и с одним плечом выше другого показался красивым и величественным.
Он с торжеством посмотрел мне в глаза. Вспыхнул белый нещадный свет, то ли плазменный вихрь, то ли эффект переноса, я не успел охнуть, как подошвы с силой ударились о твердый пол командного центра.
Колени согнулись, я с усилием разогнулся, сердце колотится, как у зайца, что едва ускользнул от волка, во рту пересохло…
– Клара, – спросил я сиплым, как у простуженной вороны голосом, – как прошло возвращение?
– В пределах повышенной нормы, – ответил ее голос, – энергии затрачено три мегаклангенса. Почти столько, как и в ту сторону.
– Этот дурак взорвал там все, – сказал я с горечью. – Представляешь, он уничтожил там все! Весь их мир, каким бы крохотным ни был… И погибли все знания…
– Признаков силового поля не обнаруживаю, – сообщила она. – Странно. Барьер исчез!
– Потому что все уничтожено, – повторил я. – Да при чем тут он, всегда на кого-то… Я, дурак, уничтожил! Разве с ними можно было, как я уже привык… Давно не встречал фанатиков. И давно так не прокалывался. Скотина…
– Какого вида? – спросила Клара деловито.
– Редкостная, – сознался я. – Потерял… что я потерял? Да многое потерял, став императором. Чувство меры в том числе… Ладно, теперь получается, никакого Зачарованного Места в герцогстве больше нет. И те, кем руководили оттуда, в герцогстве остались не у дел… Но какой же я самоуверенный дурак!.. Там наверняка было две-три женщины, тщательно оберегаемые и воспроизводимые в каждом поколении, иначе как бы они… Идиот, можно бы всех спасти, если бы подошел осторожнее, по-человечески, а не по-свински, что присуще всем, что в пурпурной мантии правителя…
Ее голос прозвучал сухо и без интонаций:
– Ваша спутница проснулась.
– Пусть еще полежит, – ответил я с неохотой, – понежится. Что я за скотина… Как же быстро привыкаю к абсолютной власти! А он прав. Никто не должен обладать абсолютной. Хотя, конечно, хочется, это в нашей крови и в генах, от такого наследства не уйти. Иначе человек остался бы питекантропить… Хотя питекантропы тоже доминантили всех, потому и смогли подняться на вершину хай-тека…
Клара молчала, поток создания и ламентации вряд ли воспринимается простым машинным интеллектом, заточенным на обслуживание механизмов и простейшие расчеты. Жаль, более сложные системы, которые можно назвать мозгом скайбагера, разрушены полностью, у тех бы я черпал обеими горстями, надо мне или не надо.
– Клара, – сказал я, – поищи-ка еще места, которые окружены такими же силовыми полями. Возможно, там еще сохранилась жизнь? Мы хоть и смеемся над слюнявым гуманизмом, но крутые и сильные обязаны помогать слабым. Это даже не милосердие, а трезвый расчет. Общество из крутых и сильных доминантит, но в перспективе обречено, а развивается только с помощью слабых…
– Начинаю, – ответила она.
– А пока, – сказал я, – отправь меня взад на землю. Кстати, ты вроде бы говорила, что с помощью пояса могу и сам?
– Да, – ответил голос, – но при наличии ресурсов скайбагера.
– А как у тебя с ними?
– На одно перемещение хватит, – сообщила она. – А то и на два. Дальше буду копить.
– Прекрасно, – сказал я с облегчением. – А то мне совестно гонять Маркуса, что есть Багровая Звезда Зла, по таким мелочам. Хотя, конечно, я не мелочь, а царь природы, венец творения и вообще то, ради чего создавалась Вселенная, иначе зачем она? Но все-таки надо быть если не скромнее, к чему императору скромность, а экономнее, точнее, рациональнее. Ты как думаешь?
– Служу и выполняю, – ответила Клара.
– Я тебя повышу в звании, – пообещал я. – Ты единственная, кто выжил в жестоком бою, а это значит, враг так и не сломил нас, не добился полной и абсолютной!.. Мы все восстановим! За какие-нибудь пару тысяч лет.
Глава 4
Жанна-Антуанетта все еще спит, а если и просыпалась, то ненадолго, по бледному изнуренному лицу видно, насколько устала, измучена похищением маркиза и всем тем, что с ним связано.
Я приблизился, не решаясь будить, но она почуяла, женщины вообще-то чуткие зверюшки, распахнула прекрасные глаза, затуманенные сном они не фиолетовые, а ярко-синие, в них мелькнул испуг.
– Ваше величество! Что-то случилось?
– Только хорошее, – заверил я. – Как спалось?
– Ваше величество? Что насчет Антуана?
Я сказал успокаивающе:
– Не волнуйтесь, маркиза. За его поиски взялся я, великий и неподражаемый Ричард, у которого все, ну почти все, хорошо и прекрасно, если не считать нехорошего и не совсем прекрасного. Так что и у нас…
Она попыталась встать и присесть по всем правилам, но я удержал ее тело на ложе.
– Антуана, – вскрикнула она, – отыскали?.. Ой, простите, перебила…
Я отмахнулся:
– Такого дуба кружевным платочком не перебить, маркиза. Мы узнали, где его прячут. И сейчас же отправляю туда отряд самых лучших героев, ибо что может быть важнее для империи и всего прогрессивного человечества, чем красивое и победное освобождение маркиза Антуана?
