Ей пришлось повысить голос, но Харон так и не сдвинулся с места. Лишь изумленно моргал и не шевелился. Он так и не осознал до конца, что какая-то тощая, изможденная рабыня, которой предстояло умереть на кресте на потеху пьяной толпе, захватила его, вождя сатанистов, в заложники. Такая мысль просто не укладывалась в его голове. Но у Гончей имелся богатый опыт по приведению в чувство строптивых пленников. До недавнего времени ее профессия заключалась именно в этом. Обычно она использовала в качестве аргумента нож, реже – пистолет. Сейчас у нее не было ни того, ни другого, только ржавый железный гвоздь. А еще – руки и неутоленная жажда мести.
Левой рукой Гончая развернула к себе голову Харона, а правой вонзила гвоздь ему в глаз.
– В туннель, сука!
Харон завизжал и отшатнулся, но девушка успела схватить его за волосы. Продолжая визжать, как закалываемая свинья в руках неумелого мясника, предводитель заковылял вперед.
– Шевелись, мразь!
Она не запомнила, по какому ходу привели ее в этот лагерь похитители, но Харон целенаправленно топал к одному из темных проемов в стене.
Оттуда тянуло сквозняком, что можно было заметить по трепещущему пламени закрепленного рядом факела. Как минимум, этот ход не заканчивался тупиком.
Гончая сорвала факел со стены и оглянулась. Побледневшее, лишенное выражения осмысленности лицо отца Ярослава не на шутку испугало ее, но девушка заставила себя не думать об этом. Она решила, что позаботится о напарнике позже, когда они окажутся в безопасности, но до этого было еще далеко, потому что сзади подступала угрожающе гудящая толпа опьяненных зельем и злобой опасных существ. В их руках Гончая не заметила оружия, но это еще не означало, что его нет или что оно не появится.
– Назад, или я прикончу вашего вожака! – крикнула она приближающимся сатанистам.
Толпа замерла. Но не отступила! Это был плохой признак.
Гончая втолкнула Харона в темное отверстие подземного хода, потом пришлось сделать то же самое с застывшим как статуя напарником. Секунды стремительно таяли. Она понимала, что если сатанисты набросятся на них всем скопом, то спастись уже не получится, в лучшем случае при таком раскладе она успеет прикончить их главаря.
Подсвечивая себе факелом, Гончая бегло осмотрела теряющийся в темноте подземный лаз. Он напоминал звериную нору, но попадающиеся на глаза деревянные распорки указывали на то, что его прорыли человеческие существа.
– Вперед! Вперед! – она подтолкнула Харона древком факела.
Хорошо хоть отца Ярослава не пришлось подгонять: когда натянулась сковывающая их цепь, напарник послушно засеменил следом. На ходу Гончая сбила пару крепежных опор, но это ни к чему не привело. Над головой что-то хрустнуло, но свод подземного хода так и не обвалился. Зато со стороны лагеря донеслись повелительные крики Когтя – советник Харона стремительно вживался в роль лидера. «Еще немного – и он решит сам возглавить скопище поклонников Сатаны. А может, и уже решил!»
Словно подтверждая последнюю догадку беглянки, в подземный ход ввалилась размахивающая факелами многоголосая орда сатанистов. Громче всех звучал голос Когтя. Судя по тому, как изменилось поведение незаметного советника, он намеревался окончательно захватить власть в своей татуированной банде, и никакие соображения о безопасности прежнего главаря не могли его теперь остановить. Наоборот, смерть Харона сделала бы его полновластным предводителем этого сброда!
Внезапно Гончая поняла, что пленник, которого она собиралась использовать в качестве живого щита, превратился в обузу. Хуже того – в приманку! В голове мгновенно созрел новый план.
– Хочешь к своим? – спросила она у Харона.
Тот энергично закивал.
– А к Сатане?
Главарь сатанистов перестал кивать и изумленно уставился на Гончую своим теперь единственным глазом. То, что осталось от другого, он прикрывал грязной, измазанной кровью ладонью. Девушка отпустила волосы заложника и переложила факел из правой руки в левую. Харон понял, зачем ей это понадобилось, когда гвоздь, оставшийся в правой руке, вонзился ему в зрячий глаз. Оттуда брызнула вязкая жижа, а главарь секты истошно заорал и принялся тереть ладонями лицо, словно пытался запихнуть вытекшую жижу обратно.
Гончая оглянулась на священника, но тот взирал на происходящее с тем же равнодушием. Скорее всего, он даже не понял, что она только что сделала. Харон продолжал орать, хотя уже и не так громко. Девушка развернула его лицом в обратную сторону, откуда доносились голоса преследователей, и подтолкнула в спину.
Главарь сатанистов – скорее всего, уже бывший главарь – сделал несколько шагов, споткнулся и упал, кое-как поднялся на ноги, но окончательно потерял ориентацию и закрутился на месте. Если бы он замолчал хоть на секунду, то сообразил бы, в какую сторону следует двигаться. Но он продолжал орать, и его вопли заглушали голоса преследователей. Гончая не стала дожидаться, когда сатанисты встретятся с разжалованным ею вождем. Она поспешно затоптала горящий факел, схватила за руку безучастного ко всему напарника и повлекла за собой в темноту.
Глава 5
Сквозь тьму
Из дневника Стратега…
«Перечитал свои каракули, все вымарал – ничего невозможно разобрать! Неудивительно, после такого. И ведь почти каждую ночь так. А может, и каждую – я просто не помню. Просыпаюсь в поту, подушка мокрая, руки трясутся, голова раскалывается. Не с похмелья, нет! Похмелье совсем ни при чем. Пью не для удовольствия, а чтобы забыться – иначе вообще не уснуть. И таблетки тоже для этого. Только ни таблетки, ни виски, ни коньяк ни хрена не помогают! И ведь никому не расскажешь. Что делать? Что?…
Сейчас пытался нарисовать привидевшееся в ночном кошмаре, как это делала девчонка. Сидел и карябал ручкой в блокноте. Посмотрел на себя со стороны – и тут же порвал листок. Все равно ничего не получилось, я ведь спичрайтер, а не художник. Спичрайтер – сейчас, наверное, никто и не знает значения этого слова. А я еще помню. Попробую записать, раз уж рисовать не умею. Может, отпустит…
Я снова на краю воронки. Она вся в дыму, поэтому самой воронки не видно, но я знаю: она огромна. Что-то тянет туда, вниз, как магнитом. Так сильно, что даже взгляд невозможно отвести. Понимаю, что надо бежать, но ноги не слушаются, а может, уже поздно – и я все ниже сползаю к краю пропасти.
Земля трясется и гудит под ногами. Не только земля, но и воздух, и расползающиеся по земле клубы дыма – все гудит! Гул стремительно нарастает, и вот, когда он становится настолько невыносим, что голова готова разорваться, из клубящейся дымной пелены вырастает Оно!
Чудовище совсем не похоже на то, каким его изображала девчонка на своих рисунках. У него твердое, закованное в непробиваемую броню тело, покрытое со всех сторон изгибающимися костяными крючьями. Эта Майка оказалась права только в одном – Оно огромно! На вершине вознесшейся ввысь гигантской колонны, там, где девчонка рисовала разинутую пасть, наливается ширящийся во все стороны бугристый нарост. Во всем мире нет такого сравнения, чтобы описать размеры этой вздувающейся огромной «бородавки». Нарост настолько тяжел, что даже само чудовище не в состоянии выдержать его вес и начинает сгибаться к земле.
