– Двое проверенных бойцов погибли, а ты и диверсантка – нет. Почему? – спросил обладатель тяжелой поступи.
– Так говорю же, – зачастил стажер. – Я сзади был. Меня Левша от взрыва собой прикрыл. Спас, получается.
– А диверсантку кто спас?
– Да ей просто повезло, что выжила. Несколько часов без сознания. Врачи говорят: ожоги по всему телу. И она же за барьером стояла, на краю платформы. А перед ней – стена из мешков с землей и еще проволока. Тоже ведь защита. Да и какая она диверсантка? Не по своей ведь воле. Фашисты заставили.
– Как она могла выжить, если на ней была взрывчатка?! На ней! Это ведь твои слова?!
Шаги смолкли. Теперь разговор шел прямо за дверью камеры.
– Ну да, на ней, – озадаченно ответил молодой пограничник. – И Васильантоныч видел. Он первый заметил, я уже потом. И когда после взрыва ее одежду осматривали, то в карманах части мины нашли, всю начинку: камни, гильзы, осколки стекла, и эти – провода! Левша, видимо, взрывчатку отцепил, а та у него в руках и рванула.
– Ты сам видел это?! – рявкнул на пограничника его собеседник.
– Я же за спиной… не успел подойти, – залепетал паренек.
За дверью повисла пауза. Потом тот, кто вел допрос, приказал:
– Ступай в туннель. Я уже отправил туда всех свободных от службы. И обыщите там все: каждую дыру, каждую щель до пятисотого метра! Мне нужно знать: одна она сюда пришла или нет! Всех, кого обнаружите, задерживать на месте и немедленно ко мне на допрос. Все ясно?!
– Да. Есть! Так точно! – отчеканил пограничник и со всех ног бросился выполнять полученное задание.
Не успела смолкнуть частая дробь его удаляющихся шагов, как в замке заскрежетал вставленный ключ. Отступив от двери, Гончая сунула руку под одежду, к левой подмышке, где под слоем бинтов был спрятан похищенный в перевязочной скальпель. Она больше не сомневалась: он ей понадобится. Более того – она была уверена в этом.
* * *
Железная дверь распахнулась с натужным скрипом. С недавних пор тот, кто сейчас открыл ее, невзлюбил этот звук. Даже возненавидел. Как ненавидел теперь все прочие звуки, напоминающие скрежет заблокированных железнодорожных колес. Эти звуки пробуждали жуткие воспоминания, которые он упорно, но тщетно гнал от себя, стараясь забыть.
Расширяющаяся полоска света, протянувшаяся через порог из коридора, упала на пустые нары, и вошедшему в первый момент показалось, что камера пуста. Но когда он повернул голову, увидел в углу тонкую фигуру полураздетой женщины. В темноте контрастно белели ее голые ноги.
То, что заключенная забилась в угол от страха, вошедшего не удивило. Его боялись все, даже свои, и он к этому давно привык. Он заранее знал, что будет дальше: «Сначала женщина станет оправдываться (они все стараются оправдаться и выторговать себе жизнь), а когда поймет, что ее уловки на него не действуют, начнет умолять о пощаде. А еще она будет кричать от боли. Но ни мольба, ни крики, ни выставленные на показ голые ноги ей не помогут. Плохо, что в камере нет света, – подумал он с сожалением. – В темноте не будет видно ее глаз. И как она дрожит и корчится от боли, как сводит судорогой ее мышцы, тоже будет не видно. Но главное – глаза! Без выражения ужаса в зрачках – никакого удовольствия. Надо будет послать кого-нибудь за переносной лампой».
Он вынул из глубокого кармана своих галифе электрический фонарь, с которым никогда не расставался – так же как и с наградным пистолетом, – и осветил прижавшуюся к стене узницу. В этот момент женщина бросилась на него со скоростью сорвавшейся с боевого взвода пружины. На мгновение в луче света мелькнуло ее бледное лицо, плотно сжатые губы и горящие глаза. Увидев эти глаза, вошедший со всей ясностью понял, что ни умолять, ни оправдываться, как он предполагал, она не будет. В ее глазах не было ни капли страха – только ненависть.
Его правая рука метнулась к поясной кобуре, и за какую-то пару секунд он сумел выдернуть пистолет из кожаных тисков. Оставалось сдвинуть предохранитель, направить ствол в цель и нажать на спуск.
Но атакующая фурия оказалась быстрее. Она поднырнула под его левую руку и царапнула его правое запястье острыми как бритвы когтями. Один из ее когтей ярко блеснул в луче фонаря ножевой сталью, а через мгновение окрасился кровью.
Так и не выстреливший пистолет вывалился из разжавшихся пальцев мужчины одновременно с хлынувшей из раны кровью. Эта хищница не только вскрыла ему вену, но и повредила какой-то запястный нерв или перерезала сухожилие!
Но даже лишив противника руки, женщина-кошка не собиралась останавливаться. Фурия вновь взмахнула своим железным когтем… Теперь вошедший разглядел, что это никакой не коготь, а обычный хирургический скальпель. «Откуда он у нее?!» Додумать эту мысль следователь не успел. Лезвие полоснуло его по лицу. Со лба свесился содранный лоскут кожи, а обильно хлынувшая кровь залила глаза. Ничего не видя перед собой, мужчина попятился назад. Несколько раз вслепую махнул фонарем, но тут же выронил его – левую руку пронзила острая боль. Узница, видимо, успела поймать фонарь на лету, потому что раненый не услышал звука удара о бетон. Зато отчетливо услышал скрежет металла и стук захлопнувшейся двери.
* * *
Она жаждала этой встречи, мечтала о ней… Нет, не так. Она жила надеждой встретиться с главным исполнителем убийства дочери лицом к лицу! Ради этого момента женщина-кошка терпела голод и боль, ради него не сдохла, сражаясь со змеекрысой. Слепая вера и ничем не подкрепленная надежда поквитаться с кровавым маньяком, с мразью, погубившей Майку, придавали ей силы. И все же, услышав за дверью голос Палача, Гончая поначалу не поверила своим ушам. Но потом она вспомнила слова стажера-пограничника о вызванном с Лубянки следователе, и все встало на свои места.
Этот монстр в человечьем обличье был раза в два тяжелее противницы и гораздо сильнее физически. Радиация и ядовитое дыхание подземного чудовища не отравили его тело. К тому же он всегда носил при себе заряженный пистолет. Но он не знал, кто именно поджидает его за запертой дверью! Гончая приготовила свое оружие и отступила в дальний угол. Она не собиралась сражаться со своим заклятым врагом в коридоре, где звуки борьбы могли услышать пограничники или тюремные стражи. Поэтому нужно было во что бы то ни стало выманить Палача из коридора и заставить его войти в камеру.
И это у нее получилось…
Захлопнув входную дверь, Гончая сбила с ног исполосованного скальпелем врага и опрокинула на пол. Уже в падении Палач попытался ухватить ее левой, пока что дееспособной рукой, за что и получил еще один порез на ладони.
Девушка положила фонарь на пол, направив луч в сторону поверженного противника, потом ухватила мужчину сзади за шиворот и приставила лезвие скальпеля к коже под его подбородком.
– Узнал меня?
Палач что-то неразборчиво промычал.
– Вижу, что узнал. Помнишь, как пытал меня, как вонзал раскаленное шило под ногти, как собирался содрать с меня кожу? Серп свой поганый помнишь?!
