– Мать моя!.. что это?!.. – раздались позади приглушенные голоса.
Гончая опустила одежду, аккуратно заправила майки в штаны и снова застегнула ремень.
– Это сделал тот самый следователь. Рассказать – как? Он подвесил меня голую на дыбе и избивал металлической плетью, сделанной из многожильного медного кабеля, а когда устал от этого занятия, стал вонзать под ногти раскаленное шило. Потом собирался срезать с меня кожу, но я сбежала…
– Ничего себе, – пробормотал один из часовых. – Я думал, такие зверства только фашисты творят.
Гончая пристально глянула на него.
– А ты? Никогда не стрелял в людей? Или, может, не бил арестованных на допросах?
– Так то ж бандиты и эти, как их, – контрабандисты.
– Ты сама-то ангела из себя не строй! – перебил подчиненного начкар. – Вон как комиссару пистолетом звезданула!
– Я и не строю, – вздохнула Гончая и отвернулась. «Я просто хочу спасти свою дочь».
– Ладно, – подвел итог командир поста. – Какое у тебя дело к президенту?
– Я же сказала: послание Стратега. Личное.
– Это еще кто?
«Один самоуверенный эгоист, прежде мнивший себя хозяином подземного мира, а теперь трясущийся от страха после встречи с настоящим хозяином».
– Просто сообщите президенту, что прибыл посланник Стратега с личным сообщением, – сказала Гончая, указав взглядом на телефон.
– Ага, делать президенту больше нечего – только с тобой разговаривать, – пробурчал начкар, но все-таки потянулся к телефону.
В этот момент аппарат зазвонил сам.
– Переход. Дежурный, – отозвался начкар. Через секунду он уже стоял по стойке смирно с телефонной трубкой у уха. – Никак нет, не нападение. В воздух стреляли… Пришлось применить оружие, чтобы пресечь беспорядки… Парламентеры красных и пришлая женщина, которая их главного следователя убила… Да, та самая… Подтверждается. У нее при себе был его наградной пистолет с дарственной гравировкой… Нет, документов нет. Представилась посланницей какого-то Стратега… Вот и я думаю, зачем нам лишние проблемы. Мы ее пока в клетку определили, но можно и красным выдать…
Лицо дежурного внезапно дернулось, словно ему отвесили невидимую пощечину, и он во все глаза уставился на пленницу.
– Как отпустить?.. А оружие?.. Тоже вернуть?.. У нее еще какие-то таблетки: лекарства или… Да, господин президент! Все понял!..
Он замахал свободной рукой в сторону клетки, словно пытался стряхнуть с ладони налипшую грязь. По-видимому, этот жест что-то означал, но часовые его не понимали. Тогда кое-как дождавшийся окончания разговора начкар подскочил к подчиненному, вырвал у него из рук ключи и сам отпер замок.
– Произошло недоразумение, – пробормотал командир поста, опустив глаза. – Вы свободны.
– Все нормально, – успокоила его Гончая. – Свои вещи я могу забрать?
– Да-да, конечно, – начкар энергично закивал головой. – Вот, все на месте, убедитесь… Вам бы пистолет поменять, приметный слишком, – добавил он, наблюдая за тем, как освобожденная незнакомка рассовывает по карманам упаковки с таинственными препаратами.
– Теперь уже все равно, – ответила Гончая.
– Кому как, – не согласился дежурный. – Соседняя Киевская с Площадью Революции на одной линии! Как бы красные из-за вас туда экспедиционный отряд не отправили. С них станется. А там, в туннелях, наши сталкеры.
При упоминании о сталкерах Гончая насторожилась.
– Что сталкерам в туннелях делать?
– Ищут чего-то, – пожал плечами начкар. – Можешь у их командира спросить. Он как раз сейчас подойти должен.
Гончая обернулась в сторону Филевской линии. Ей даже показалось, что из перехода доносятся приближающиеся шаги. Возможно, она просто ослышалась. Но после того, что она узнала, следовало задержаться на этом блокпосте.
Глава 13
Пропавшие
Он был одет как заправский сталкер: резиновые болотные сапоги с загнутыми высоченными голенищами, кожаная куртка от динамовских умельцев, уже многократно кем-то залатанная, прожженная в нескольких местах и покрытая многочисленными царапинами и засохшими пятнами непонятного происхождения; талию плотно обхватывал широкий пояс из свиной кожи, к которому были прицеплены фонарь, нож, топорик, какие-то клещи и гладкоствольный револьвер устрашающего калибра. Не менее выразительно выглядели широкие мозолистые ладони, грубое лицо и глубоко посаженные хмурые глаза, явно не раз смотревшие в лицо смерти.
Сталкер скользнул по отирающейся на блокпосте молодой женщине равнодушным взглядом и обратился к начкару:
– От моих нет известий?
Тот мотнул головой.
– Нет. И со смежной Киевской не звонили.
– И не приходил никто?
– Только вон эта с письмом к президенту, – командир поста покосился на Гончую, изучающе разглядывающую пришедшего с Филевской линии сталкера.
Но тот вновь не удостоил ее вниманием.
– Полдня как ушли. Должны бы уже объявиться, – задумчиво сказал он. – Что ж, придется искать.
– Стой! – окликнула его Гончая. Но тот даже не обернулся. – Ты Шофер?
– Нет.
Сталкер явно не собирался останавливаться. Тогда она перепрыгнула через заградительный барьер и загородила мужчине дорогу.
– Девочка в розовой куртке, которую вам приказали увезти из Москвы на дрезине! Помнишь ее?!
– Тебе-то что?
Сталкер шагнул в сторону, собираясь обойти возникшую преграду, но Гончая повторила его движение и вновь оказалась у него на пути.
– Она моя дочь!
Он все-таки остановился.
– Дочь? А мужик в меховой куртке, который ее привез, значит, ее отец?
– Он мерзавец и трус, пытавшийся принести ее в жертву, а затем, когда из его затеи ничего не вышло, решивший вывезти ее из города!
На этот раз сталкер ответил не сразу, и прежде чем он заговорил, Гончая впервые разглядела на его лице работу мыслей.
– То-то мне показалось, что ему плевать на то, что будет с девчонкой.
– Что вы сделали с моей дочерью?!
Гончая впилась взглядом в лицо собеседника, фиксируя смятение, растерянность, волнение и страх – верные признаки лжи.
– Ничего мы с ней не делали. Я ее толком-то и не видел. Она, вроде, без сознания была, так? Мы дрезину запускали: завели, выкатили на пути, потом спустились за девчонкой в подвал, а там уже нет никого.
– Никого?
– Девчонки нет, а тот тип, что ее караулил, мертвый валяется.
В мозгу Гончей раздался тревожный звонок – Стратег рассказал про двух погибших телохранителей!
