Так, каждый год меняя командиров, а потому не имея необходимого надзора, шестаковские миноносцы, и до того не отличаясь особой надежностью, приходили в то состояние, которое в 1900 г. предсказал им С. О. Макаров и о котором другой адмирал-А. А. Бирилев в 1903 г. высказался в словах, уже неудобных для печати.
Но ГМШ, в лице его достойных начальников в 1888–1896 гг. — Оскара Карловича Кремера, в 1896–1903 гг. — Федора Карловича Авелана, а в 1903–1906 гг. — Зиновия Петровича Рожественского к просьбам и предостережениям флота относился с непостижимым равнодушием. И в этой апатии проявлялось то главнейшее зло цензовой системы, которое и начавшуюся вскоре войну позволяло цензовым адмиралам вести с такой же привычной безучастностью.
Проще говоря, они отбывали войну с той безмятежностью, как до нее отбывали ценз. Ведь добрый государь Николай Александрович продолжал жаловать их чинами, орденами и пенсиями независимо от успехов на войне. Достаточно сказать, что тот же начальник ГУКиС В. П. Верховский, который своей преступной предвоенной "экономией" фактически разорил флот, именно в дни войны удостоился от императора награждения почетным знаком в честь 40-летия "беспорочной службы.
Фактический предвоенный морской министр, а до того начальник ГМШ Ф. К. Авелац блестяще подготовивший поражение флота в войне, вместо отдачи под суд удостоился в 1907 г. императорского благоволения и ордена Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. В высочайшем рескрипте по этому поводу император "с удовольствием" останавливался на полувековой офицерской деятельности адмирала и видел в ней "доблестный пример неуклонного исполнения служебного долга".
Столь же всепрощен и обласкан был императором и главный злодей русско-японской войны — самый позорный в истории русского флота "флотоводец" 3. П. Рожественский. Так царизм своим беспримерным цинизмом и антипатриотизмом уже тогда копал себе могилу. И не в этом ли поглаживании по головке и всепрощении по отношению к опозорившимся и запятнавшим себя бездарностью и изменой высшим чинам заключается корень всех бед злосчастной российской истории?
26. Большие уроки малых кораблей
Немалые поводы к размышлению над историей дают и события, связанные с двумя плававшими в Практической эскадре С. О. Макарова миноносцами. 3 августа 1896 г. головной в серии — миноносец N 108 (б."Або") получил повреждение наружной обшивки. Его обветшавшие переборки не имели видимых повреждений, но обнаружили столь сильную фильтрацию воды, что все пять основных отсеков оказались затопленными. Миноносец сел в воду по планширь, и спасти его удалось лишь благодаря энергичным мерам, предпринятым С. О. Макаровым: он успел ввести в действие водоотливные средства Кронштадтского порта.
Сообщая о произошедшем Главному инспектору кораблестроения Н. Е. Кутейникову, адмирал задавал вопрос: были ли на этом миноносце переборки испытаны таким образом, как он это уже неоднократно предлагал МТК (то есть наливом воды в отсеки) и собирается ли МТК сделать такие испытания обязательными для всех кораблей. "Я очень пожалел, — писал С. О. Макаров, — что на работе по съемке не присутствовал ни один инженер. Эта течь переборок так поучительна и так наглядна, что, смотря на нее, не остается никаких сомнений в необходимости пробы переборок после того, как двери, трубы и прочее поставлено". 21 октября 1896 г., не получив никакого ответа, адмирал обращается к и. д. председателя МТК контр- адмиралу К. К. Де- Ливрону. Он напоминал, что в МТК должно находиться "очень много" его записок и отчетов по вопросам непотопляемости кораблей, но решение об испытании их переборок единственно гарантированным способом — наполнением отсеков водой по-прежнему — не принято.
Неоднократные осмотры кораблей Средиземноморской и Практической эскадр привели адмирала к убеждению о том, что "у новых судов, как и старых, главные переборки ненадежны, а это крупный боевой недостаток". Хуже того, дело обеспечения непотопляемости кораблей, по мнению адмирала, "в некотором отношении шагает назад".
Миноносец "Экенес".
Так при расследовании аварии, произошедшей с броненосцем "Гангут" в кампанию 1896 г… выяснилось, что клапанные коробки его водоотливной системы были отлиты из чугуна и имели весьма сложную, подверженную повреждениям конструкцию. Между тем, адмирал, занимаясь проблемами непотопляемости еще в ранней молодости, добился на первых броненосцах типа "Адмирал Лазарев" установки коробок из железа.
Словно уже предвидя будущую катастрофу "Гангута", С. О. Макаров предостерегал, что аварии будут повторяться и впредь, "пока не установят пробу главных переборок наливом воды и не учредят должность инспектора непотопляемости". Предостережение и на этот раз, как это было со времен записок, подававшихся на имя И. А. Шестакова, пропустили мимо ушей. И судьба, видимо, решила, что правоту адмирала- патриота надо подтвердить более действенным образом.
В следующую кампанию, когда эскадрой командовал вице-адмирал С. П. Тыртов (брат управляющего Морским министерством П. П. Тыртова), и произошла та достойная хрестоматий катастрофа броненосца "Гангут", которую с безжалостными подробностями описал в "Воспоминаниях" академик А. Н. Крылов. Ненадежность переборок и водоотливной системы с чугунными коробками, а также и выдающаяся нераспорядительность, которую проявили командир броненосца К. М. Тикоцкий и державший на броненосце свой флаг С. П. Тыртов, позволили броненосцу на виду у всей эскадры пойти на дно Транзундского рейда.
Чрезвычайной важности исторический урок содержали и проводившиеся в 1899 г. на миноносце N 115 (б."Тосна") опыты "телеграфирования без проводов". Участники испытаний: изобретатель радио А. С. Попов, преподаватель минного офицерского класса П. Н. Рыбкин, заведующий телеграфом в Кронштадте капитан Троицкий и командир миноносца Е. В. Колбасьев- были довольны достигнутой в то время 14-мильной дальностью радиосвязи и, как писал Е. В. Колбасьев, ожидали ее увеличения "в весьма близком будущем".
Эти опыты, ознаменовав начало эры радиосвязи на флоте, не вызвали, однако, бурного развития новой отрасли в России. А. С. Попов, не будучи по природе предпринимателем (кем оказались в Италии Маркони, а в Германии Сляби и Арко) готовности к совершенствованию и развертыванию промышленных образцов станции не проявил и предпочел занять должность профессора Электротехнического института.
Станции его образца, несмотря на участие французского предпринимателя Дюкрете, в техническом совершенстве и дальности связи начали уступать продукции энергично развивавшейся на западе радиоиндустрии. В министерстве сочли это вполне нормальным и мер по устранению быстро увеличивавшегося отставания не предпринимали. Маломощная кронштадтская мастерская Морского министерства к 1902 г. имела производительность лишь 8 комплектов в год. Это означало, что даже самые скромные потребности флота (36 корабельных и 20 береговых станций) могут быть удовлетворены лишь через 7 лет.
На попытки С. О. Макарова (по должности главного командира Кронштадтского порта) побудить министерство осознать серьезность отставания и форсировать выпуск современных станций П. П. Тыртов отвечал до удивления беспомощной резолюцией, из которой следовало, что министерство не настроено обременять себя лишними хлопотами. В конечном счете все свелось к старинной формуле "выписать из заграницы".
