Яхта ушла в Петергоф, а мы еще долго оставались угнетенными таким несчастным финалом смотра. На берег никто не поехал, так как вскоре с мачты Кронштадтского штаба сигналом было объявлено, что завтра утром на клипер прибудет следственная комиссия, под председательством капитана 1 ранга П.П. Пилкина, для расследования этого инцидента. В комиссии все офицеры и виновный комендор показали, что выстрел был сделан пробкою, которую не успели вынуть из орудия ввиду спешки. Для большей достоверности недостающий снаряд в кранце был заменен новым, вынутым из бомбового погреба и за ночь отполированным. Комиссия вынесла заключение, благоприятное для клипера. После этого офицеры наконец получили разрешение съехать на берег, и я отправился в Петербург повидать своих знакомых.
Семейство В-ов, с которым я простился 2 года назад, в тот вечер, когда барышня с братом уезжала на бал, теперь жило на Николаевской улице. Я отправился к ним, захватив с собой японские сувениры. В передней встретил меня Муфти, но обнюхав со всех сторон, важно повернулся и ушел прочь, очевидно, не узнав меня. Вскоре вышла барышня и, видимо, обрадовалась моему возвращению и повела меня в гостиную. Я с первого взгляда нашел ее несколько похудевшею. Но большие прекрасные глаза ее оставались те же и напомнили мне чудные дни, проведенные в гатчинском парке. Вышла ее мать и встретила меня с присущею ей всегда сердечною приветливостью — точно родного. Я между прочим сообщил им, что в министерстве решено послать «Наездник» опять через год и что весь старый состав офицеров пойдет на нем, так как считается, что клипер, вернувшись раньше срока, как бы недоплавал по своей программе. Вскоре приехал ее брат — молодой гвардейский офицер, и мы встретились с ним как старые друзья. Я раздал привезенные подарки: барышне — черепаховый веер с золотым драконом; мамаше — белую шаль из крепдешина, а брат получил черепаховый портсигар. Обедать я не остался, так как надо было успеть к вечеру вернуться на клипер.
Около 10 сентября на клипер приехала экзаменационная комиссия и пошла с нами в море для производства всевозможных упражнений и смотров, имевших целью выяснить, какие за два года плавания сделал клипер успехи в военно-морском деле и боевой готовности.
20 сентября вернулись в Кронштадт, а 30-го сентября окончили кампанию.
Вернулся из заграницы с фрегатом «Светлана» мой товарищ В.В. Игнациус, и мы с ним поселились вместе на берегу в Кронштадте и поступили на высшие дополнительные курсы Минного офицерского класса. В.П. Верховский, будучи в комиссии на клипере, предложил мне поступить в класс, и я согласился, но попросил у него хоть неделю срока, чтобы съездить в Вильно повидать моих родных. Всем офицерам за кругосветное плавание отпуск давался на 2 месяца, 1-го октября я уехал в Вильно, радостно встретился с матерью и сестрами, окончившими в тот год институт. Только что я расположился отдохнуть в Вильно, как на следующий день получил от Верховского телеграмму, что 4 октября (т. е. завтра) начинаются лекции на дополнительном курсе. Лекции были очень интересны: проходились высшая математика, физика, электротехника, органическая химия и теория постройки подводных судов. К концу годичного курса требовалось представить две диссертации — по физике или химии.
Мы с Игнациусом проводили целые дни в физическом кабинете и лаборатории, а в 3 часа дня бегали в Морское собрание, а по субботам ездили в Петербург к знакомым или в театр. За эту зиму я часто бывал у В-ов, и ко мне постепенно возвращалось прежнее чувство к красавице-барышне. Новый год я встречал у них; было большое собрание родственников с Пороховых и гвардейских офицеров. В полночь, как следует, все шумно чокались бокалами и взаимно поздравляли друг друга.
Занятиями я был увлечен всецело. Для диссертаций по физике мною была выбрана по совету проф. А.С. Степанова весьма интересная тема — «Исследование вторичных свинцовых электрических элементов французского физика Plante». Эти элементы были прототипом появившихся вскоре вторичных аккумуляторов Фора, получивших впоследствии весьма важное применение в технике подводного плавания, электродвижении и авиации.
В конце года тема моя была окончена и конференцией одобрена. Вскоре в журнале «Электричество» появилась статья с описанием работ английского физика Спенсера об исследовании таких же свинцовых элементов и с получением тех же результатов, что и в моей работе. Я был очень польщен, когда профессор А.С. Степанов на докладе в аудитории Минного офицерского класса удостоверил, что наш физический кабинет в этом отношении опередил лондонского физика.
Вторая моя тема заключалась в исследовании явлений, происходящих в подводном телеграфном кабеле (как конденсаторе) от получаемого им заряда станционной батареи. Тема эта, требовавшая продолжительного исследования, была мною закончена только спустя несколько месяцев после окончания выпускных экзаменов, т. е. уже после получения мною степени минного офицера 1-го разряда. С этим разрядом получалось право на повышение содержания, а также право быть флагманским минным офицером на эскадре и преподавателем в Минном офицерском классе.
Наступила весна, лекции закончились, но экзамены были отложены до осени. На предстоящую летнюю кампанию 1882 г. я был назначен командиром лучшего в то время миноносца «Ракета» (заграничной постройки на заводе «Wulcan» в Штетине), плававшего в минном отряде. В это лето семейство В-в жило на Елагине в дворцовой даче.
Моя миноноска имела вид хорошенькой яхты, и я с удовольствием проплавал на ней эту кампанию, пробегая по финляндским шхерам от Кронштадта до Гангэ. Частые рейсы дали мне возможность хорошо изучить финляндские шхеры и плавать потом уже без лоцмана. Для ночных якорных стоянок или для обеда заходил в попутные порты — Гельсингфорс, Лавизу, Роченсальм, Выборг и, наконец, в Кронштадт. Лето было прекрасное, и мне удалось несколько раз пробежать в Петербург, где я сейчас же стремился на Елагин остров, на дачу к В-ам. Барышня на это лето буквально расцвела и приняла тот пышный вид, который имела в Гатчине три года назад.
Быстро пробежало лето. Окончилась кампания, и осенью я принялся за выпускные экзамены, 1 ноября я получил 1-й разряд. Теперь я уже смело поехал к В-ам и сделал родителям формальное предложение. Пили шампанское, и я стал женихом. Свадьба состоялась 22 декабря во дворце Принца Ольденбургского.
Занимаясь преподаванием в Минном классе, я вынужден был жить в Кронштадте и еженедельно на два-три дня приезжал к молодой жене в Петербург. Так прошли зима и весна 1883 г., а на лето я опять получил в командование миноносец «Самопал» (той же постройки, что и «Ракета») и плавал лето по финляндским шхерам, числясь в Минном отряде.
30 сентября 1883 г. у жены родилась дочь Маргарита. Роды были трудные, и жене пришлось вынести очень тяжелую хирургическую операцию. Но, благодаря крепкой здоровой натуре, она через 2 месяца совершенно оправилась. Вторую зиму я жил по-прежнему в Кронштадте, занимаясь в Минном классе, а жена с дочерью в Петербурге. Но такая жизнь — на два дома — была признана нами невозможной, и мы решили на следующее лето переехать совсем в Кронштадт.
Летом в 1884 году я плавал минным офицером — инструктором на броненосном фрегате «Адмирал Лазарев» в Учебном минном отряде. Лето прошло в практических занятиях с офицерами — слушателями Минного класса и будущими минерами. По окончании кампании переехала в Кронштадт жена с дочерью. Зимой часто ездили в Морское собрание на вечера, и, благодаря приветливому характеру жены, мы имели большой круг знакомой молодежи и не скучали всю зиму. Я по-прежнему вел занятия в Минном классе.
