Последние два дня в Сингапуре мы провели в Johore (маленькая автономная провинция влиятельного малаккского раджи, расположенная на материке, от которого остров Сингапур отделен узким — в 125 саж. проливом). Наша компания, состоявшая из меня, консула и нескольких крейсерских офицеров, отправилась туда в двух колясках. Дорога по острову проложена через тропические леса и обширные ананасные плантации; мы проезжали мимо богатых коттеджей, утопавших в пальмовых рощах, с оранжереями и цветниками самых нежных растений жаркого климата. Через пролив переправились на пароме и на противоположном берегу очутились во владениях раджи. Дворец его расположен на самом берегу. Самое здание построено в том же роде, как и губернаторский дом в Сингапуре. Управляющий встретил нас и предложил осмотреть дворец, но извинился, что за отсутствием раджи, уехавшего в Лондон, он не может нас поместить в самом дворце, но предложил нам поместиться в дворцовой гостинице, где мы найдем полный комфорт, обставленный по-европейски. По словам знавшего его нашего консула, раджа очень гостеприимен и оставляет у себя обыкновенно европейцев-туристов гостить во дворе на несколько дней.
После осмотра дворца и зверинца с дикими пантерами и ягуарами, а также птичника с попугаями всевозможных цветов, черных лебедей и павлинов, нам был предложен от двора завтрак с английским меню и редкими тропическими фруктами из собственных оранжерей раджи. Когда спала жара, мы обошли все владения раджи. По словам консула, это вполне джентльмен, с английским воспитанием и ежегодно проводящий зимний сезон в Лондоне, где он принят в высшем обществе. Проведя так двое суток, мы оставили радже свои визитные карточки и возвратились в Сингапур.
Перед уходом из Сингапура консул передал мне русскую почту, и в ней между прочим был секретный пакет от Морского министерства на мое имя. Бумага была следующего содержания: «Французское правительство предложило нам в своей африканской колонии Джибути (порт Джибути находится в Таджурском заливе, на восточном берегу Африки, к юго-западу от Бабэльмандебского пролива) участок территории под угольный склад для военных судов, проходящих на Восток. На переходе из Коломбо в Красное море зайдите в этот порт, не оглашая об этом в Адене, и войдите в соглашение с губернатором Джибути об уступке нам площади размеров, достаточных для указанной цели, выбрав ее у преглубокого берега. На прилагаемом плане показаны две площадки; выберите ту, которая по вашему усмотрению окажется более подходящею для наших целей».
Ну, слава Богу! Наконец-то наш флот получит угольную станцию и собственный порт в «незамерзаемом» море, да еще в открытом океане, на пути к Дальнему Востоку. Меня радовало, что в этом историческом событии, к чему стремилась Россия со времени Петра Великого, я буду принимать личное участие. Мне вспомнилось, как в 1881 году наши суда были разосланы в Зондский архипелаг и в Бенгальский залив на поиски необитаемых островов для угольных станций, и все вернулись с пустыми руками, не найдя таких островов. А тут предлагают нам станцию даром, да еще на главном пути движения на Восток и у самого Бабэльмандебского пролива!
Как я упоминал выше, меня занимал вопрос о поисках угольной станции вблизи Сингапура, не принадлежащей англичанам; и вот накануне моего ухода консул привез мне местную английскую газету, и в ней я прочел объявление голландской частной фирмы об открытом ею недавно порте с угольным складом на острове Pulo-wey у северной оконечности Суматры, против порта Ачина. Так как остров Pulo-wey лежит на моем пути, то я решил зайти туда и удостовериться в мощности этой голландской морской базы.
28 декабря я вышел в Коломбо. В Малаккском проливе была погода обычная в штилевой полосе: жарко, душно и тихо, с висящими над головою облаками и переходящими дождями с грозою. Шел я под парами, сберегая уголь под двумя котлами, делая по 9 узлов. 31 декабря рано утром я прошел параллель северной оконечности (г. Ачин) Суматры и, пройдя еще около 20 миль, увидел на своем курсе два зеленых островка, из коих восточный Pulo-wey я обошел с севера, чтобы войти в его бухту Sabang-bay, открытую с северо-запада. Этот круглый, покрытый тропической зеленью островок с бухтою в форме спирали является природною гаванью для глубокосидящих судов. На северной части острова виднеется небольшое укрепление с голландским флагом.
Навстречу мне выехал на вельботе в тропической каске белокурый голландец harbour-master, и узнав, что мы русские и зашли за углем, повел нас в гавань и поставил крейсер прямо к пристани, с которой можно принимать уголь. Бухта с глубиною до 25 сажен может вместить 5–6 кораблей на якорях, но когда будут поставлены бочки, то число судов может быть увеличено до 8. В порту можно получить сухую провизию, мясо, зелень и лед из местной фабрики, и имеется телеграф «во все Европы». Словом, этот новый порт во всех отношениях может заменить Сингапур, куда наши суда могут и не заходить. Для порта заказан железный плавучий док, и скоро в бухте будут установлены якорные бочки. Описание порта с картою гавани я отослал при своем донесении Морскому министру. Впоследствии, уже будучи в Средиземном море, я получил от Главного Морского Штаба уведомление, что Морской министр, соглашаясь с моим донесением, приказал судам, идущим на Восток и обратно, заходить за углем на Pulo-weey, а не в Сингапур.
Я сделал визит коменданту форта капитану колониальной армии. В его распоряжении имеется рота пехоты с тремя офицерами и несколько артиллеристов для управления крепостными орудиями. Капитан, показывая мне крепость с деревянными брустверами и проволочным ограждением на гласисах, объяснил, что она служит лишь для защиты от диких племен малайцев, населяющих Суматру и до сих пор не примирившихся с господством голландцев на острове. Лет 10 назад эти племена напали на шлюпках на Pulo-wey и вырезали там европейцев. Поэтому голландцы вооружили островок. В Ачине на Суматре также пришлось построить более сильную крепость и содержать на рейде несколько канонерок. Не весь остров Суматра подчинился голландцам. Есть еще в южной его части много племен, управляющихся самостоятельно и враждующих с голландцами, производя внезапные набеги на незащищенные города острова.
Капитан пригласил меня посетить офицерский клуб. Это павильон с библиотекой, теннисом и столовой, в ней офицеры обедают. Я застал всех в сборе и по их приглашению остался у них обедать. Вечер я провел в клубе, отдыхая на веранде. Уходя, я пригласил капитана и всех офицеров к себе на завтра обедать по случаю нашего Нового года. В 6 ч вечера у меня в каюте был обед для приглашенных офицеров. Были, конечно, взаимные тосты за обе дружественные нации, за флоты обеих держав, пожелания к нашему Новому году и отмечен исторический факт обучения юного царя Петра в Голландии корабельной технике.
Приняв полный запас угля, свежего мяса, льда и фруктов, я вышел в Коломбо. Ночью, при полной луне и ясном небе, я шел под парами; но с рассветом задул ровный, свежий NO-й муссон (или, вернее, пассат), и я выступил под паруса. Стук машины замолк, на крейсере все стихло, по временам лишь слышался шелест воды за бортом, и ясный голос вахтенного офицера гулко разносился по палубе. К полудню установился ровный пассат силою в 4 балла, и крейсер нес уже все паруса, имея ходу от 8–9 узлов. К ночи ветер несколько свежел, паруса надувались сильнее, слышался чаще скрип снастей и гнувшихся в дугу лисельных рейков. Повторялись чаще оклики вахтенных начальников: «на шкотах и фалах стоять!», когда темные облака проносились над крейсером и ожидался проходящий шквал. Но шквалы в это время года здесь редки, и лиселя стояли всю ночь.
