— Кофе сейчас, — крикнул Эймс вслед официантке, а потом посмотрел на собеседника. — Познакомились с кем-нибудь еще из занятых в картине?
— Пока нет. Пол Морган играет Нормана, так?
— Вероятно. До сих пор он играл только Пола Моргана. Мистера Mucho Macho.
[53]
— Им принесли кофе. Эймс помолчал. — Если хотите знать мое мнение, наша культура страдает от засилья подобных субъектов.
— Тогда как же он получил эту роль?
— Спросите у Виццини. — Эймс взял чашку с кофе и собрался сделать глоток. — А в общем, не стоит. Виццини больше не делает фильмов, основанных на саспенсе,
[54]
одни только сплэттеры.
[55]
Дешевые фильмы ужасов. Это то, что нравится подросткам. Обилие спецэффектов, много машин, разбивающихся под панк-рок, трупы один за другим. Как в Риме старых добрых времен: когда львы начинали пожирать христиан на арене, музыканты играли громче.
Снова череда заранее заготовленных фраз, но ответа на свой вопрос Клейборн так и не услышал. Он подался вперед.
— Если вы так к этому относитесь, почему согласились написать сценарий?
— Деньги. — Рой Эймс пожал плечами. — Нет, это неправда. Или не вся правда. Я что-то в этом увидел — увидел возможность предложить зрителю нечто настоящее, а не разного рода фокусы и трюки. — Он бросил подсластитель в чашку с кофе. — Возможно, вы поймете это, когда прочитаете сценарий.
— Попробую, — сказал Клейборн.
И, вернувшись под вечер в мотель, он именно это и сделал.
День стоял душный. Солнце светило в западное окно, и кондиционер начал жаловаться, однако Клейборн не обращал на него внимания, потому что находился не в комнате.
Он с головой ушел в сценарий. Вопреки словам Роя Эймса, сценарист устранил не все элементы, которые, как он говорил, ему не нравились. В повествовании было немало шокирующих сцен, и акцент делался скорее на убийстве, чем на мотивации.
Однако это работало. Невинная молодая девушка и хитроумный маньяк вышли стандартными, и тем не менее их образы смотрелись убедительно. Быть может, девушки нынче и не столь невинны, но маньяки стали еще хитроумнее, чем прежде. И их стало больше. В фильме не было ничего, что не повторялось бы чуть ли не ежедневно в выпусках новостей. Особенно здесь, подумал Клейборн, вспомнив Резателя из Скид-Роу,
[56]
Душителя с Холмов,
[57]
Дорожного Убийцу
[58]
и других серийных маньяков, воспетых средствами массовой информации. Однако на деле в их преступлениях не было ничего, достойного воспевания, это были ущербные люди с болезненной предрасположенностью к насилию.
Клейборн вздыхал, пробегая глазами текст. Он уже попал в ловушку, сам начав размышлять как сценарист. Ему хотелось убрать лишнее из диалогов, сделать так, чтобы разница между вымыслом и реальностью была самоочевидной.
Когда солнце село, он включил свет, достал из дипломата блокнот и стал делать записи.
Кондиционер гудел в темноте, лампа светилась над головой Клейборна, и он продолжал писать, ощущая себя в другом месте, в другом времени. В мире Нормана.
Стук в дверь вернул его к действительности.
— Да? — Он поднялся и пересек комнату. — Кто там?
— Том Пост.
Клейборн открыл дверь и увидел улыбавшегося старика.
— На этот раз я решил постучать. Вы заняты?
— Нет. — Клейборн покачал головой. Вот любопытный старый хрыч. Что ему нужно?
— Увидел у вас свет. Дай, думаю, загляну, предложу выпить пива. — И Пост кивком указал на банки, которые держал в руках. — За счет заведения.
Он захихикал.
С мгновение Клейборн колебался, однако в голосе старика слышалось нечто, что нельзя было игнорировать. Хихиканье, нервный смешок говорили не о веселье, а скорее о попытке от чего-то защититься или что-то скрыть. Что же скрывал Том Пост?
— Входите. — Клейборн отступил на шаг. — Пойду поищу в ванной чистые стаканы.
— Мне не надо.
Пост придвинулся к стулу, поставил банки на стол и открыл обе большим пальцем левой руки. Одну банку он протянул Клейборну, подождал, пока тот сядет на край кровати, после чего поднял свою банку.
— Ваше здоровье.
— И ваше. — Клейборн сделал глоток.
— В такую погоду только пиво и пить. — И снова послышался смешок. А серо-зеленые глазки меж тем бегали по комнате, пока не остановились на столе. — Сценарий? — спросил старик. — Вы вроде бы говорили, что не имеете отношения к киноиндустрии.
