Чего она никак не ожидала, так это того, что и общение с доктором Клейборном доставит ей удовольствие.
Она припомнила, что он сразу показался ей привлекательным, — ей всегда нравились мужчины с низкими голосами и мужественной внешностью. Но этим обладали едва ли не все знакомые ей актеры. Что отличало Клейборна, так это отсутствие каких-либо попыток привлечь внимание к своей персоне. Он держался спокойно, уверенно (если это распространялось и на его поведение в постели, то стоило узнать об этом получше) — и ничего не говорил о себе.
Когда они выпили, он сделал ей комплимент, которого она не ждала, — не ее внешности, а облику ее квартиры, накрытому столу, свечам. А за ужином даже вспомнил о Конни.
— Ваша подруга тоже актриса?
Джан кивнула.
— В это трудно поверить. Мне она показалась такой сдержанной. Какие роли она исполняет — характерные?
— Иными словами, вы не нашли ее привлекательной?
— Я этого не сказал.
— Вы правы, но лишь отчасти. Она исполняет характерные роли и играет в эпизодах. В основном руки и ноги.
Клейборн внимательно посмотрел на нее.
— Не понимаю.
— Конни работает непрерывно. Вы, наверное, сотню раз видели ее в телевизионной рекламе и в кино, но вы ни за что не узнаете ее, потому что ее лицо никогда не показывают. Ее используют во вставках, на крупных планах, — она дублирует звезд, у которых не слишком изящные руки или ноги. К подобным вещам часто прибегают в наши дни. Есть люди, которые дублируют чужие голоса или чей голос вставляют в диалог, но куда больше востребованы части тела. Агент по кастингу может найти все необходимое, просматривая картотеку, — ноги, бедра, груди, все, что захочет.
— Напоминает выбор курицы в супермаркете. — Клейборн улыбнулся, но тут же снова посерьезнел. — Неудивительно, что она такая застенчивая. У нее, должно быть, ужасный комплекс неполноценности оттого, что другие стяжают лавры, в то время как она обречена на анонимность.
— Это правда.
— Ну, у вас-то подобных проблем нет, — сказал Клейборн. — Вам точно не нужно ни дублировать кого-то, ни волноваться о том, что вы не получите роль.
— Как это следует понимать? — улыбнулась Джан. — Это лесть или психоаналитическое наблюдение?
Он отодвинул тарелку и взял чашку с кофе.
— А какой вариант вам нравится больше?
— Мне часто льстят — как и всем в нашей индустрии. Но нужно добиться чего-то значительного, чтобы позволить себе обзавестись личным психоаналитиком. И чтобы начать нуждаться в нем — тоже.
Клейборн откинулся на спинку стула.
— Вероятно, это так. Но опять же, если бы как можно больше людей изначально понимало собственную мотивацию, то, думаю, все не заканчивалось бы терапией.
— Вы предлагаете мне бесплатную консультацию?
— Да нет, пожалуй. Для этого я вас недостаточно знаю, так что не стоит и пытаться.
— А вы спрашивайте.
— Хорошо. Во-первых, есть общее правило. Мне кажется, выбор профессии у большинства актрис продиктован одной из двух основных причин. Первая — это разбитый домашний очаг: отец умер, в разводе или просто ушел, когда она была еще ребенком, и девочку воспитывала мать. Агрессивная, честолюбивая, использует свою дочь как куклу, всюду проталкивает ее, однако крепко держит в руках все нити. Знакомо?
— Продолжайте, — пробормотала Джан.
— Вторая группа порождена несколько иной ситуацией. Опять же — нет отца, но нет и матери — быть может, умерла или, как иногда бывает, есть, но психопатка. Девочка остается без родителей. Не найдя покоя в чужой семье, она часто стремится выскочить замуж, но это ничего не решает. И она ищет влиятельных мужчин, которые используют ее, так же как она использует их для продвижения своей карьеры.
— Как Мэрилин Монро, — кивнула Джан. — Таких я тоже знаю.
— Очень хорошо, — сказал Клейборн. — Но теперь возникает вопрос: к какому типу принадлежите вы?
— А вы не догадываетесь?
Она улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ.
— Насколько я могу судить, ко второму.
— Погодите! Если вы думаете, будто я одна из этих ненормальных, растерявшихся, глотающих таблетки неврастеничек, склонных к самоубийству…
Клейборн покачал головой.
— Конечно же нет. Это приходит потом. Но этого можно избежать вовсе, если вы осознаете проблему.
— Да разве возможно в этом разобраться? — Джан заставила себя рассмеяться, поняв, что напрасно выпустила нить разговора из своих рук. Пора было прекратить эту импровизацию и вернуться к сценарию, который она мысленно подготовила. Сценарий…
— Ну, хватит о моих проблемах, — сказала она. — Как прошел ваш разговор с Роем нынче утром?
— Довольно хорошо, по-моему. Кажется, он согласен почти со всеми изменениями, которые я предложил.
— Какого рода изменениями?
— В основном они касаются трактовки образа Нормана. Именно над этим он сейчас и работает.
— Как насчет моих сцен?
— Не думаю, что они претерпят серьезные изменения. Самое большее, придется отказаться от некоторых реплик.
— Почему?
— Если изменится подход к образу Нормана, то, естественно, изменится и ваша реакция. Диалоги будут несколько сокращены.
— Сокращены? — Джан напряглась. — Да что же это происходит? Никто не говорит продюсеру, как продюсировать фильм, никто не говорит режиссеру, как его ставить, но при этом каждый мнит себя сценаристом.
Что-то внутри нее сказало: «Остынь, ты переходишь черту». Но если он покусился на ее роль…
А он тем временем сидит и улыбается ей этой своей профессиональной улыбкой и говорит, что беспокоиться не о чем. Да кто он такой, чтобы давать ей советы?
— Сколько вы здесь — два дня, три? Когда это вы успели стать экспертом?
— А я им и не стал. — (Боже, да он доволен собой! И этот его низкий голос, эта манера изображать из себя врача.) — Но согласитесь, что в этом есть логика. Изменения в образе Нормана подразумевают перемены и в вашем восприятии.
— Не надо ставить мне диагноз. Что, по-вашему, я должна воспринимать иначе — суппозиторий?!
Он изменился в лице. Она определенно не шутила. И не играла роль обиженной. Черт побери, она вообще не играла никакой роли, это было для нее слишком серьезно.
— Вот что я вам скажу, док…
— Вы уже сказали. — Он тоже не смеялся. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Просто вы защищаете свою роль.
— Это не просто роль, это все мое будущее. Неужели вы этого не видите?
— Никому не дано знать будущее. На это претендуют только те, кто не в ладах со своим прошлым. — Он кивнул. — А в вашем случае, с вашим прошлым, на которое вы намекнули…
