И сейчас он с Джан.
35
Когда Виццини открыл дверь гримерки, Джан закрыла сценарий.
— Готово, — сказал он.
Она поднялась.
— Пол здесь?
— Едет. Можем начать без него. — Он поднялся на единственную ступеньку и вошел в гримерку. — Я буду играть Нормана.
Джан протянула ему сценарий, но Виццини покачал головой.
— Не нужно. В сцене в душевой он ничего не говорит. Как и вы.
— А мы начнем со сцены в душевой?
— Конечно. Это же ключ ко всему, вы не согласны? Набросаем общий рисунок сцены.
— А как же реплики?
— Я скажу вам, что мне нужно. Все очень просто. — Он улыбнулся. — Но сперва вы должны раздеться.
— Постойте…
— Прошу вас. Важно увидеть ваши движения, какими они будут перед камерой. — Продолжая улыбаться, Виццини закрыл за собой дверь.
Джан покачала головой.
— И думать забудьте. Раздеваться я не буду.
— Давайте без ложной скромности. — Улыбка застыла. — Мне уже приходилось прежде видеть обнаженных женщин. Да и вы не в первый раз будете раздеваться по просьбе мужчины.
— Но зачем это нужно?
— Очень нужно.
Застывшая улыбка была невеселой, а когда Виццини подошел поближе к свету, Джан увидела крошечные искорки в его маленьких, как у котенка, глазах.
Он приблизился к ней, и она почувствовала запах его духов, смешанный с каким-то другим, тошнотворно приторным. «Он что-то задумал. Я должна была догадаться раньше».
— Ведь вы женщина, — сказал он. — А я мужчина. Это же естественно…
Ей вдруг захотелось рассмеяться, но голос внутри нее задал издевательский вопрос: «Кто автор этого диалога?»
Виццини подходил к ней все ближе, и вот он уже прижал ее к столику, его руки оказались за ее спиной, глаза, сощурившись, пристально смотрели на нее, рот приоткрылся, и улыбка исчезла, зато она ощутила его глубокое дыхание. Джан отвернулась от его губ и тут поняла, чего он на самом деле хочет. Руки за ее спиной растягивали складки блузки.
Она чувствовала, как ткань постепенно рвется, как его пальцы возятся с застежкой бюстгальтера, как та подается и бюстгальтер сползает с нее.
Джан закричала и уже хотела вонзить ногти ему в глаза, но он запрокинул голову, завел ей руку за спину и привлек ее к себе.
Неожиданно он ослабил хватку, и ее занемевшая рука упала. Она попыталась высвободиться, но он ударил ее по лицу правой рукой, а левой схватил за блузку и сорвал ее, после чего потянулся к обнажившейся груди. Джан точно в тумане следила за тем, как его пальцы подбираются к ее соскам.
Он стал тискать ее груди, нагнув голову, а она меж тем ощупывала поверхность столика у себя за спиной, пока ее пальцы не наткнулись на тонкую хрустальную вазу. Она крепко стиснула ее в руке, высоко подняла и с размаху опустила на голову Виццини.
Розы рассыпались красным дождем, а ниже его виска тотчас распустился алый кровоподтек. Он вскрикнул и отступил.
Джан бросилась к двери и дернула на себя ручку. Дверь распахнулась, и она устремилась наружу… и вниз — забыв о единственной ступеньке, но теперь думать об этом было уже слишком поздно. Все мысли поглотила боль, пронзившая ее правую ногу от лодыжки до бедра.
Перелом или только растяжение? Какая разница, надо попытаться встать. Всхлипывая, Джан стала подниматься с пола, но тут же полетела вперед, получив удар коленом в поясницу.
На этот раз боль была такой мучительной, что она едва не потеряла сознание. С трудом открыв глаза, она начала пробираться на ощупь в темноте, но ничего не могла поделать с его руками, которые схватили ее. Эти сильные руки срывали с нее юбку, стягивали трусы. Она не успела перевести дух, как Виццини схватил ее за волосы и потянул голову назад. Она чувствовала, как ее переворачивают, как ее лицо упирается в холодную сырость бетонного пола.
Джан повернула голову, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Он склонился над ней. По его левой щеке текла кровь, но он снова улыбался. У него были желтые зубы, и в каплях слюны в уголках перекошенного рта виднелись желтые пятнышки.
— Вставай! — крикнул он.
— Не могу… нога…
Продолжая улыбаться, он снова ударил ее, потом схватил за плечи и поднял. Она застонала от боли, но это, казалось, возбуждало его не меньше, чем ее нагота.
— Putana! — Его пальцы стиснули ее руку, покрытую гусиной кожей. — Иди…
Джан попыталась высвободиться, но он схватил ее за запястья и подтолкнул. Морщась от боли, с трудом переступая с ноги на ногу, она двинулась из темноты в освещенное пространство декорации, где находились ванна и душ. Виццини толкал ее к занавеске. На полу, выложенном кафельной плиткой, оставались красные капли, падавшие с его окровавленной щеки.
— Заходи, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты вошла внутрь.
— Нет, — сквозь слезы проговорила Джан и поняла, что скулит, словно животное. Теперь она догадалась, чего он хочет, чего хотел все это время. Он хочет наброситься на нее там, в душевой, овладеть ею, точно беспомощным, побитым животным…
Не беспомощным…
Она набрала в легкие воздуха, ощутив в руках новые силы, и резко вывернулась. Почувствовав, что ее руки свободны, она быстро подняла их, стиснула в кулаки и ударила его в окровавленный висок.
Стон застрял у него в глотке. Пошатнувшись, Виццини схватился за занавеску позади себя, чтобы не упасть. Он тяжело дышал, стараясь сохранить равновесие. С минуту он стоял недвижимо, глядя ей в глаза.
Затем неожиданно бросился на нее, вытянув вперед руки.
Джан попыталась уклониться, но не успела сделать и шага, как его пальцы впились ей в плечо.
И тут же отстранились.
Она смотрела на него не двигаясь. Виццини по-прежнему стоял спиной к душу, его лицо было искажено гримасой.
— Mamma mia…
В горле у него что-то булькнуло, затем он рухнул на пол лицом вперед. Она заметила, как по его спине между лопаток расплывается темно-красное пятно.
В этот момент занавеска отдернулась, и Джан увидела того, кто стоял за ней, сжимая в руке нож.
Лезвие метнулось к ее горлу.
Она едва успела вскрикнуть, как раздался выстрел. Лезвие ножа ударило в кафельный пол. Адам Клейборн так и не выпустил его из своей руки.
36
Доктор Стейнер не боялся.
Да и бояться было нечего, ведь теперь Клейборн был не опасен. Пулю вынули, запястье отлично заживало, но он уже никогда не сможет держать нож в правой руке.
Да и из комнаты, в которой он находится, он едва ли когда-нибудь выйдет.
