Подробности боя 28 июля хорошо известны и описаны во множестве публикаций. Впоследствии действия B.К. Витгефта во время боя, а также младшего флагмана контр-адмирала П.П. Ухтомского и командующего отрядом крейсеров контр-адмирала Рейценштейна оправдывали заявляя: «Не спорю и спорить не буду, что кабинетный тактик и стратег, вероятно, найдет ошибки, оплошности; ну а сделал бы он так в огне, как думает в кабинете – на это не ответить»{156} .
Минная пробоина на миноносце “Боевой” (2 фото вверху) Понтон для заделки пробоины у борта миноносца “Боевой”
Следует особо остановиться на одном эпизоде этого боя: когда флагманский броненосец “Цесаревич” из- за повреждения рулевого управления стал описывать циркуляцию и нарушил строй русских броненосцев, шедший за ним “Ретвизан” на полном ходу пошел на сближение с неприятельской эскадрой и в самый критический момент боя отвлек на себя внимание главных сил японского флота. Он подошел к японским броненосцам на 15 (а по некоторым данным, даже менее чем на 12 кабельтовых), но в это время осколком снаряда в живот был ранен его командир, капитан 1-го ранга Э.Н. Щенснович. Находясь в шоковом состоянии, почти теряя сознание, Щенснович приказал повернуть на обратный курс. Своими решительными действиями “Ретвизан” спас находившуюся в критическом положении русскую эскадру и заставил адмирала Того отказаться от преследования отходивших русских кораблей – таково мнение участников этого боя.
Такую же точку зрения приняла и отечественная историография. Однако автор нескольких известных монографий о русском флоте Игорь Львович Бунич высказывает совершенно иное мнение: “После войны стала популярна легенда о “героическом подвиге броненосца “Ретвизан”, который, прикрывая флагманский корабль “Цесаревич”, бросился на сближение с противником, имея целью таранить (!) флагманский броненосец “Микаса”. В действительности же отойдя от эскадры кабельтов на 20, “Ретвизан” повернул вправо, идя примерным курсом на последний корабль японского строя “Ниссин”, совершенно отчетливо демонстрируя желание Щенсновича под кормой японской эскадры прорваться в открытое море, где, положившись на удачу и американские котлы Николса, добраться до какого-нибудь нейтрального порта.
Японцы охватывая широкой дугой русские корабли, дабы вынудить их вернуться в Порт-Артур, вели в этот момент довольно ленивый огонь по “Ретвизану”… Если беспристрастно разобраться во всем, что произошло на “Ретвизане” и не принимать во внимание рапорта, написанные после боя для самооправдания, а вять на веру более поздние воспоминания служивших на броненосце офицеров, то становится ясно, что после выхода из строя “Цесаревича” “Ретвизан” просто метался, как обезумевшая от страха лошадь, инстинктивно ища то направление, в котором можно было бы быстрей уйти от опасности”{157} .
Господин Бунич в своей монографии нигде не ссылается на источники, на основании которых пришел к таким поразительным выводам. А ведь многие его утверждения голословны и мягко говоря ошибочны. Если бы Щенснович хотел бы быстрее уйти от опасности, он не стал бы бросать свой корабль на японскую эскадру, а повернул бы в противоположную сторону: вот тогда бы ему ничего не угрожало, а японцы занялись расстрелом сбившихся в кучу и потерявших единое управление русских броненосцев.
“Ретвизан” отошел от эскадры не на 20, а как минимум на 30 кабельтовых (Буничу надо было внимательнее изучать схемы боя 28 июля). Повернув вправо, броненосец не шел на концевой корабль японской эскадры, а сразу лег на обратный курс – Щенснович наверняка не предполагал прорыва под кормой японской эскадры, так как это не позволяло состояние корабля: 27-го июля (т.е. за сутки до боя) в “Ретвизан”, стоявший в Западном бассейне Порт-Артура попало 7 японских 120-мм снарядов и один из них сделал в носовой части пробоину в 2 м² , через которую броненосец принял около 400 тонн воды. За ночь пробоину наскоро заделали, но негерметично – через неё продолжала поступать вода. В результате к началу боя “Ретвизан” не мог развить максимальный ход не только из-за принятой в носовые отсеки воды, но и из-за опасения, что не выдержит наспех заделанная пробоина и внутренние переборки.
Состояние броненосца было таково, что перед выходом эскадры в море контр-адмирал В.К. Витгефт разрешил Щенсновичу покинуть строй эскадры и возвращаться в Порт-Артур, если наспех заделанная пробоина даст сильную течь при эскадренном ходе. Во время боя в носовую часть корабля чуть выше ватерлинии попал тяжелый снаряд – на ходу через эту пробоину также поступала вода и в результате “Ретвизан” ещё больше осел носом, его скорость ещё больше упала, а поступление воды никак не удавалось прекратить. Идя на сближение с японской эскадрой, Щенснович осознавал, что в таком состоянии “Ретвизан” не мог рассчитывать на прорыв – японцам не составило бы труда догнать тяжело поврежденный русский броненосец. Надеяться на американские котлы Щенснович не мог – как раз котлы Никлосса стоявшие на “Ретвизане” отличались крайней ненадежностью.
Когда “Ретвизан” бросился на японскую эскадру, на нем, по японским данным сосредоточили огонь: броненосцы “Микаса”, “Асахи”, броненосный крейсер “Кассуга” и, возможно, броненосцы “Сикисима” и “Фудзи”{158} . О каком ленивом огне японцев по “Ретвизану” говорит г-н Бунич, если корабль принял на себя сосредоточенный огонь фактически всего 1-го боевого отряда японского флота. Когда Щенснович приказал ложиться на обратный курс, все русские броненосцы уже двигались на NNV (т.е. удалялись от японской эскадры){159} и было ясно, что “Ретвизану” никто не окажет поддержки.
Не должно вызывать недоверие и утверждение, что Щенснович намеревался таранить “Микасу”: в то время крупнейшими военно-морскими теоретиками считался возможным при благоприятных условиях таран вражеского корабля. Недаром во всех флотах мира все крупные корабли оснащались таранами. В критический момент боя “Ретвизан ” бросился на врага, чтобы дать время эскадре восстановить строй. Флаг-офицер лейтенант Кедров, составлявший схемы боя 28 июля дал по- военному краткую и четкую оценку действиям Щенсновича: “Броненосец “Ретвизан”, задержав неприятельскую броненосную эскадру, полным ходом присоединился к нашей эскадре”{160} .
Итак, своими действиями “Ретвизан” заставил японцев отказаться от активных действий и в самый опасный момент боя принял на себя сосредоточенный огонь нескольких сильнейших японских кораблей – этот вывод несомненен и пересмотру временем не подлежит.
