Было очень мило и оживленно. Адмирал сказал маленькую речь, пожелав нам встретить 1906 год живыми и здоровыми в кругу родных и знакомых с сознанием выполненного долга. Он был очень оживлен и просидел с нами до двух часов ночи, причем никому не было в тягость. После его ухода пошли речи и спичи. Речи и спичи дошли даже до экспромтов в стихах; некоторые члены кают-компании разошлись в 8 часов утра.
К нам подошли вспомогательные крейсеры “Терек”, “Кубань” и “Урал”. К сожалению, они слабо вооружены. Стоянка у нас очень тяжелая из-за невыносимой жары: с 8 час утра до 4 час дня просто ничего невозможно делать. В это время жизнь на берегу совершенно прекращается; судовую жизнь приостановить нельзя, и команде приходится очень тяжело.
LXI. Нози-бэ. 22 января 1905г.
Мы все еще стоим у Мадагаскара, и неизвестно, когда двинемся дальше: может быть, на днях, может быть, еще не скоро. Трудно себе представить что-нибудь более неопределенное, чем наше положение. Жизнь у нас ужасно однообразная, но время летит чрезвычайно быстро. На Мадагаскаре начался период дождей; погода стоит на манер петербургской осени, только дожди идут настоящие тропические. Адмирала наконец, надоумили добрые люди произвести учебную стрельбу. Ведь мы с Ревеля еще не стреляли.
13-го, 18-го и 19-го выходили в море всей эскадрой и стреляли по щитам. Первая стрельба была неважная, но вторая и особенно третья – прекрасные. До очевидности ясно, как нам нужна практика. Особенно хорошо стреляли 12-дм башни: носовая, например, из 6 снарядов положила 5, так что адмиралу Того пришлось бы расписаться в получении их полностью (Поражают наивные суждения автора об артиллерии. Но, видимо, он отображал мнение, царившее на всей эскадре, которое присутствовало и у артиллеристов, не говоря уже о командирах кораблей и командующем. – Ред. альманаха “Боевые корабли мира”. 2010г).
Но важнее всего, что снаряды эти не случайные, а являлись результатом уверенного управления огнем и хорошей наводки. При каждом выстреле носовой башни мы были уверены, что снаряд попадет удачно, и только следили, не разобьет ли он совсем щит. Маневрировала эскадра тоже очень недурно, особенно первый броненосный отряд.
20-го пришла вторая почта, полученная от Гинзбурга. Я получил несколько писем из Кронштадта и кучу “Киевлянина”, по 10 декабря включительно. Мы теперь переживаем, в России такое интересное время, а до нас мало доходит вестей. Я сильно боюсь за своих в Кронштадте; столько темных элементов, благодаря о. Иоанну, и так много рабочего люда, что уличные беспорядки всегда возможны, а ведь у меня в доме единственный мужчина -пятимесячный Шурик. До сих пор не знаю, жив ли Саша Развозов. Последние известия о нем, что он отличился и попал в донесение Стесселя, относятся к концу ноября.
Жданов был в Кронштадте, теперь он назначен на “Адмирал Ушаков”, уехал в Либаву и уходит с 3-й эскадрой.
Каков наш Кладо? Давно бы пора так пробрать наше министерство. Подумайте, ведь в статьях Кладо нет и сотой доли тех мерзостей и того непроходимого идиотства, которые делало и продолжает делать это милое учреждение, так основательно погубившее наш несчастный флот. Если, даст Бог, мне удастся еще с Вами увидеться, я Вам порасскажу много такого, чего Вы, вероятно, даже при самой пылкой фантазии себе представить не можете…
В своем адмирале мы окончательно разочаровались. Это человек, совершенно случайно заслуживший такую хорошую репутацию. На самом деле он самодур, лишенный каких бы то ни было талантов. Он уже сделал и продолжает делать ряд грубых ошибок. Одна надежда на его личную храбрость, благодаря которой мы хоть будем иметь возможность хорошо подраться. Но все-таки, как видите, мы не унываем, и я глубоко убежден, что с Божьей помощью мы с честью выйдем из этой грязной истории.
“Каков наш Кладо? Давно бы пора так пробрать наше министерство."
“Туземцы на диво веселый и добродушный народ. По интеллектуальному развитию они стоят много выше наших мужиков. ”
LXII. Нози-бэ. 5 февраля 1905г.
1 февраля наконец пришли так долгожданные “Олег,”, “Изумруд” и “Рион”. Пришли они довольно курьезно: эскадра наша ходила на эволюцию и захватила их в море! В этот день я оставался с паровыми катерами на рейде и был крайне удивлен такому прибавлению семейства. На крейсерах, неожиданно для нас, пришла почта от конца декабря. Вероятно, она передана была им с почтового парохода. Письма относятся к периоду сдачи Порт-Артура. Конечно, они проникнуты тяжелым настроением, нами здесь своевременно пережитым: нам пришлось переживать все это во второй раз. Судьба, видимо, хранила близких мне людей: жив Саша Развозов, прорвались на миноносцах в Циндао Беренс и Бахирев. Только судьба одного лейтенанта Гертнера, тоже большого моего приятеля, мне неизвестна.
17-го умер в Кронштадте старик Мессер! Ушел в могилу лучший и честнейший наш адмирал, в свое время первый поднявший вопрос о неустройстве нашего флота и всю жизнь с этим неустройством боровшийся. Это и отразилось на его похоронах. Из Петербурга ни одна собака не приехала, зато в Кронштадте Бирилев сделал все, что мог для отдачи ему последнего долга, и все остатки флота были на лицо. Однако я пишу Вам кронштадтские новости, к тому же, вероятно, вам известные!
Наша эскадра стоит безнадежно в Носси-бэ. Адмирал продолжает самодурствовать и делать грубые ошибки. В довершение всего он, видимо, не хочет идти вперед, но прямо этого не говорит, а маскирует всякими удивительными приказами. Недаром покойный Мессер говорил: “не верю я в этого адмирала!”- и прибавлял несколько не особенно лестных эпитетов. Мы все уже давно в нем разочаровались и путного ничего от него не ждем. Это продукт современного режима, да еще сильно раздутый рекламой. Карьера его чисто случайного характера. Может, он хороший придворный, но как флотоводец – грош ему цена! Относительно его предварительной деятельности могу сообщить, что мне доподлинно известно: только благодаря ему мы не приобрели эскадру ни более, ни менее, как из шести первоклассных броненосных судов, в том числе “Ниссин” и “Кассуга”.
Вы, может быть, удивитесь, что я вдруг разразился такими комплиментами по его адресу? Дело в том, что, пока были хотя какие-нибудь сомнения на его счет, я не считал себя вправе писать что-либо. Теперь-то все достаточно выяснилось. Так как этот милый господин имеет склонность валить все на личный состав эскадры, ни в чем неповинный, то мне хотелось бы дать Вам возможность правильно судить о грядущих событиях.
“Маневрировала эскадра тоже очень недурно, особенно первый броненосный отряд. ”
