16 февраля 1909 г. актом корабельной комиссии во время стоянки в Виго отмечался уже целый комплекс недостатков проекта. Состояние якорных канатов было признано почти что катастрофическим. Контрафорсы из них выпадали и раскалывались. При постановке на якорь на большой глубине, когда канат быстро травится, обнаруживалась слабость палубы под брашпильной машиной и недостаточность крепления кат-шкива. Подчеркивалось также, что “способ уборки якорей и крепление их крайне неудобны и уже при незначительной волне (уборка) замедляется на один час и более.
Отрицательным признавалось отсутствие второй мачты, отчего из-за удаленности от ходового мостика в эскадренном плавании затруднялась или становилась невозможной своевременная передача сигналов. Отсутствие второй мачты лишало корабль насущно необходимого второго наблюдательного поста для корректировки стрельбы. (Руководящей резолюции, лишившей корабль второй мачты, в документах так и не приводилось — P.M.). Из-за уменьшения “емкости воздушного провода уменьшалась радиосвязь”. Из-за отсутствия стрел замедлялась погрузка угля. В “совершенную негодность” пришла мастика на верхней палубе (“вся потрескалась, повсюду отстала от палубы, частями выкрашивалась и уже полтора года способствует развитию ржавчины от свободно проникающей под мастику воды”).
Поздним и только что преданным гласности откровением стал дифферент на нос, который в полном грузу составлял 1 фут 10 дюймов (или 0,56 м — P.M.). Вследствие такой посадки “свиньей”, почему-то преследовавшей многие русские корабли, крейсер, как говорилось в актах, “уже при небольшой волне” берет много воды баком. Вода не успевает уходить через шпигаты и через комингсы проникает в палубы.
28 февраля 1909 г. старший артиллерийский офицер лейтенант П. Вилькен 1-й (на него по тогдашним порядкам возлагалась, кажется, и ответственность за обслуживание якорного устройства) докладывал временно командовавшему крейсером капитану 1 ранга К.А. Порембскому (1872–1934, Варшава) о том, что из принятых от завода двух становых канатов по 150 сажень и одного запасного 100 саженного перед уходом из Кронштадта в октябре пять смычек признали поврежденными. В них обнаружились звенья с расколотыми и шатающимися контрафорсами. В Финчале (стоянка у о. Мадейра) в начале февраля в каждом из становых канатов пришлось заменить по одной смычке, в которых выпала по одному контрафорсу. В результате из восьми смычек запасного каната осталась только одна. Виной такого скандального состояния канатов следовало считать неправильную работу брашпиля (позволяющего звеньям цепей перескакивать и вызывать рывки) стопоров Ленофа и клюзов. Отдельным рапортом лейтенант Вилькен 1-й обосновывал необходимость замены на крейсере всех якорных канатов.
К.А. Порембскнй, бывший до своего временного назначения флаг-капитаном штаба отряда, сумел сдвинуть дела с мертвой точки и телеграммой 11 марта из Киля штаб потребовал от МТК срочно дать Ижорскому заводу наряд на установку нового “брашпиля”. Якорные канаты на “Адмирал Макаров” передали с запаздывавшего готовностью крейсера “Баян”(канаты “Макарова” передали Ижорскому заводу, чтобы он их перебрал и привел в полную исправность для последующей передачи уже на “Баян”).
Якорные канаты “Адмирал Макаров” получил с “Баяна” 1 июля 1909 г. Но с остальными недоделками дело продолжало разрастаться как снежный ком. В сложном положении оказался МТК, который должен подвести итог тех вычетов с фирмы и новых заказов, за ее счет в возмещение убытков Морского министерства. К уже состоявшемуся обстоятельному журналу МТК № 31 по кораблестроению от 18 декабря 1908 г. о приемке кораблей в казну, зафиксировавшему (с приложением актов комиссии) блистательные испытания его результатов во Франции, теперь приходилось добавлять перечень дополнительных работ и исправлений.
Признавая необходимость требуемых флотом переделок, временно исполняющий обязанности председателя МТК генерал-майор А.Н. Крылов обращал внимание на необходимость приглашения юрисконсульта Морского министерства. Он должен был помочь в решении обострившейся тяжбы с фирмой, которая резонно возражала против тех вычетов из гарантийного платежа, которые не обосновывались в свое время решением приемной комиссии.
В мае 1909 г. истекал гарантийный срок по контракту, и фирма несла убытки по процентам с удерживаемой гарантийной суммы. Надо было решить и щекотливый вопрос о том, почему фирме своевременно не были предъявлены все возникающие теперь претензии. Тем временем, кроме принятого еще 20 декабря 1908 г. Ижорским заводом наряда на изготовление нового брашпиля и работ по переделке всего якорного устройства, требовалось, как 24 апреля 1908 г. предписал товарищ морского министра, переставить стопоры Легофа, изготовить новые пробойники в башнях 8-дм орудий и котельные продувательные кингстоны, устроить ручную подачу патронов от погребов.
Скандал с якорным устройством “Макарова” достиг такой степени накала, что свой голос (с крайним, увы запозданием) решил подать и командир первого “Баяна” Р.Н. Вирен. Он только что (с 16 февраля 1909 г.) став главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором г. Кронштадта, возглавил и комиссию по рассмотрению недоделок и изъянов в постройке и проекте “Адмирала Макарова”. И вот что он 19 июня написал по этому поводу: “Не лучше ли будет, воспользовавшись необходимыми переделками клюзов, битенгов и прочего, сделать на крейсере современные втягивающиеся якоря; невольно вспоминаю, как в момент, когда командиром крейсера “Баян” стоял в Порт-Артуре в день нападения японской эскадры на нашу, я глубоко сожалел, что якоря на “Баяне” не современные. Приходилось сниматься с якоря и, убирая его на место, вступить в бой с неприятелем, а при уборке якорей у нас находятся главным образом комендоры и артиллерийский офицер”.
Но, оказывалось, завод упорно отказывался от перемены якорного устройства, и верх одержали соображения о трудностях применения втягивающихся якорей.
Совершенно непреодолимым считался риск задевания якорей за корпус. Эти соображения в пользу “бортовой укладки якоря Мартина со штоком” поддерживали и временно исполняющей обязанности председателя МТК генерал-майор А.Н. Крылов и подписавшийся вместе с ним и.д. старшего делопроизводителя. А.П. Шершов. Причины столь откровенно ретроградских взглядов двух видных инженеров и пренебрежения ими опыта войны и мировой инженерной практики в истории объяснения не находят. В труде А.П. Шершова (С-Пб, 1911, т. 1, с. 253) приводился пример якорного устройства на крупном военном корабле “именно с втяжным якорем, но какие-то были, видимо, особого рода соображения, чтобы не признать его пользу на “Адмирале Макарове”. Правила бюрократической игры, или просто отсутствие средств на трудоемкую работу, моглн принудить МТК принять соломоново решение: Как говорилось в ответе А.Н. Крылова от 10 ноября 1909 г., до окончательного решения на всех трех крейсерах следовало выждать результатов их эксплуатации.
Иным было решение с мачтами. Помог опыт “Баяна” и “Паллады”, которые, имея по две мачты, получили на них постоянные наблюдательные посты. Такие же посты и мачты на “Адмирале Макарове” и “Рюрике” пожелал установить и государь император. Две мачты “Адмирала Макарова” оценили в 30 тыс. руб. Старую приказали сдать в порт. Но и повеление государя смогли исполнить только в зиму с 1911 на 1912 г., когда “Макаров” (приняв до того участие в приеме в Кронштадте 28 мая-5 нюня американской эскадры, а 28 июля — в освящении в Петербурге храма-памятника морякам, погибшим в войну с Японией) был оставлен для установки мачты с 1 ноября в Кронштадте. А пока что летом 1909 г. товарищ морского министра приказал мастику на верхних палубах “Рюрика” и “Макарова” заменить деревянной палубой “паркетного типа” по примеру “Баяна” и “Паллады”.
