На “Адмирале Макарове”, как и на всех остальных кораблях флота, “в эти годы наблюдалось чрезвычайно быстрое изнашивание механизмов”. Виной тому, как говорилось в докладе механического отдела ГУК Морскому министру И.К. Григоровичу от 3 августа 1912 г., был по существу катастрофический некомплект машинных команд. Состоявшееся тогда сокращение службы нижних чинов с семи до пяти лет привело к массовому уходу с флота опытных специалистов. “Все суда флота остались практически без машинных команд в количественном и тем более в качественном отношении”, — писал начальник отдела генерал-майор В.П. Ведерников (1869-?). Об ответственности бюрократии за неспособность сохранить для флота специалистов и тем сохранить миллионы казенных денег путем увеличения содержания за сверхсрочную службу генерал, конечно, умалчивал.
В результате, чтобы провести расчеты с фирмой за постройку “Адмирала Макарова” и сиять вопросы Государственного контроля относительно виновников в ускоренной порче трубок экономайзеров котлов, был составлен ответ, из которого следовало, что винить надо не фирму, а “неудовлетворительный уход за котлами вследствие недостатка команды и полной ее неподготовленности”. Указывалось и на бывшего морского министра А.А. Бирилева, который предписал “Адмиралу Макарову” выйти из Франции по окончании постройки в 1908 г. с неполной командой (217 человек вместо 500 по штату), составленной почти исключительно из новобранцев”. Имелось, видимо, в виду (а возможно, была и договоренность с Госконтролем о готовности закрыть глаза на факты), что контролеры удовлетворятся мнимой виновностью уже пребывавшего в отставке бывшего министра А.А. Бирилева, который, к слову сказать, был уволен в отставку 11 января 1907 г., то есть за полтора года до ухода' “Адмирала Макарова” из Франции. Но для бюрократии всегда было важным лишь “закрыть вопрос”.
Все было сделано с той же простотой и непринужденностью, с какой бюрократия в 1899 г. “отбилась” от замечаний Госконтроля по поводу нарушения интересов казны, допущенных при заключении контрактов на заказ “Варяга” и “Ретвизана” в США.
13. “Баян” и “Паллада” на стапелях
Постройка этих двух крейсеров на верфях Нового Адмиралтейства и Галерного островка совершалась по всем прочно установившимся канонам доцусимского судостроения. Наличие западного образца, как уже было при постройке броненосцев на основании французского проекта “Цесаревича” и германского “Богатыря” с их разрозненно и запоздало поступившими рабочими чертежами отдельных конструкций корпуса, механизмов, устройств и предметов оборудования, скорее тормозило работы нежели помогало.
Русским инженерам приходилось заботиться о согласовании получаемых из Ла Сейн французских чертежей и по необходимости их перерабатывать. Несмотря на имевшиеся спецификации “Баяна” 1898 г. и новую “Адмирала Макарова”, пришлось заново выпускать и свою спецификацию. Забот хватало и с переводом всего проекта с метрической системой всех единиц на применявшуюся в России фунто-дюймовую систему и английские тонны. Не могло помочь в постройке крейсеров совершившееся только в 1911 г., хотя и давно ожидавшееся, объединение МТК и ГУКиС в единое Главное управление кораблестроения (ГУК). Запоздал и выпуск серии также давно ожидавшихся нормативных документов, позволявших упорядочить состав проектов и правила приемки и испытания кораблей, о чем уже говорилось в работе автора о линейном корабле “Андрей Первозванный”. Недолгим был в постройке крейсеров и проблеск полезных инициатив и творчества, обещавших усиление вооружения и более широкие перспективы их тактического и технического усовершенствования. Но переживавшееся Россией смутное время невыразимо осложняло осуществление этих и многих других перспективных решений.
Как можно судить по документам, постройка в России двух крейсеров вначале предполагалась вне зависимости от заказа крейсера во Франции. Вопрос проходил через МТК (ГМШ был, видимо, в полной прострации), и по его докладу управляющий Морским министерством 10 ноября 1904 г. принял решение “теперь же приступить к постройке при Новом судостроении С-Пб порта двух крейсеров улучшенного типа “Баян””. Указания о необходимых улучшениях, которые, насколько возможно, должны были приблизить проект к требованиям современности, в МТК были уже разработаны. Приведенные таблицы сравнения с крейсерами завода Ансальдо “Ниссин” и “Кассуга” показывали, что “Баян” превосходил их по механизмам, нормальному запасу угля и малокалиберной артиллерии, но уступал по площади бронирования, отчасти в толщине брони, а главное — в артиллерийском вооружении. Против главной артиллерии из одной 10-дм пушки и двух 8-дм (на “Ниссин” вместо них — 4 8-дм), а также 14 6-дм пушек “Баян” имел лишь 2 8-дм и 8 6-дм. Объяснялось это крайней облегченностью установок, имевших только ручную подачу и будто бы укороченные 40-калиберные (против 45-калиберных русских) пушки. Поэтому, делался вывод, пет никакой возможности усилить вооружение “Баяна”. Отсутствие резервов на модернизацию подчеркивалось почему-то заниженным до 7802 т водоизмещением.
Очень, видимо, не хотелось составителям справки брать на себя труд полной переделки проекта, мешавшей воспользоваться чертежами "Адмирала Макарова”. Уже вдогонку данному из ГУКиС наряду на постройку двух крейсеров в МТК согласились с замечанием Главного корабельного инженера С-Пб порта Д.В. Скворцова (1859–1910) о явном излишестве предусмотренных в проекте “Баяна” четырех бортовых клюзов. 20 декабря 1904 г. в ГУКиС было сообщено, что клюзов достаточно иметь по одному на борт.
Ожидалось, что с технологической стороны постройка новых крейсеров затруднений не вызовет. Новое судостроение только что справилось с постройкой двух из броненосцев серии “Бородино” и с безнадежно, казалось бы, отстававшего крейсера “Олег”.
Существенное обновление организации работ, произведенное временными правилами о новом судостроении па казенных верфях Петербурга, приблизило его к достигнутому ранее уровню Балтийского завода. Как говорилось в непревзойденном по обстоятельности труде Н.И. Дмитриева и В.В. Колпычева “Судостроение и судостроительные заводы в России и за границей” (С-Пб, 1909, с. 918). “Новое судостроение” вполне оправдало возлагавшиеся на него надежды, сократив время постройки судов в среднем на 20–30 % против прежних портовых порядков. Нельзя, конечно, не выразить сожалений о том, что будь эта обновленная система работ введена сразу же с началом программы 1898 г., ее корабли были бы готовы годом раньше, и придя на Дальний Восток, могли наверняка, побудить Японию отказаться от планов нападения на Россию. Теперь же на пороге гибели эскадры в Порт-Артуре оставалось надеяться на чудо, ожидавшееся от вышедшей 2 октября 1904 г. из Либавы 2-й Тихоокеанской эскадры. Подлинная тайна ее отправки навсегда осталась в голове расстрелянного в 1918 г. со всей семьей Николая II. Правда, ходили упорные слухи, что поход совершался лишь для демонстрации с целью принудить Японию к заключению почетного для России мира. На это, по-видимому, рассчитывал и командующий эскадрой. Это ему мог лично обещать император.
Эта версия диктуется всем ходом последующих событий. Только она в полной мере объясняет все странности поведения З.П. Рожественского. Ее с полной обстоятельностью в своем уникальном исследовании обосновал позднее (“Морской сборник”, 1925, № 5, с. 44–79) советский профессор, участник войны (в составе Владивостокского отряда крейсеров) Б.Б. Жерве (1874–1934). К его методу приходилось прибегать и в объяснении той крайне запутанной обстановки смуты, в которой происходила постройка крейсеров типа “Баян”.
