Спросив“Ермак” сигналом: может ли он вывести меня в море до Дагерорта, и, получив от него утвердительный ответ, повернул снова в море и пошел в кильватер ледоколу. На крейсере в это время было сделано распоряжение в таранном отделении поставить распорки. Положение мое было следующее. Вернувшись на рейд и встав там на якорь, я бы неминуемо был бы затерт льдами и выкинут на берег надвигавшейся с севера громадной массой льда. Войти же снова в гавань не мог рисковать потому, что при NO-ом ветре воды в гавани 25 фут. что было замечено мной при выходе из гавани, а крейсер сидит 27,5 фут. Ввиду вышеизложенного мне не оставалось другого выбора, как идти в море под проводкой ледокола..
Ледокол “Ермак” избрал восточный фарватер и на параллели знака “Вульф” вошли в сплошной лед. Толщина льда сначала была около 6 дюймов и, возрастая, постепенно дошла до 1,5 и 2 футов с частыми торосами значительной высоты. Так как “Ермак” уже крейсера и обладает во льду большей рыскливостью, то канал, образуемый им, был недостаточно широк для прохода и довольно извилист, и крейсер все время ударялся то одной, то другой скулой о лед, вследствие чего около 9-ти часов утра заметили течь в левой носовой запасной угольной яме, наполненной углем. За невозможностью осмотреть трещину, появившуюся в угольной яме, последнюю задраили. Имея очень большое трение о лед, крейсер часто терял ход. почему отставал от ледокола, и канал по его проходу снова закрывался, так как легкий ветер производил движение льда. Временами бывало так, что крейсер при полном ходе машины не мог сдвинуться с места, о чем ледоколу давали знать сигналами-выстрелами, и последний возвращался задним ходом и, обходя крейсер, ломал лед. Около 11 час. 30 мин. утра “Ермак” пытался взять крейсер на буксир, думая, что таким образом легче будет его вести, но это оказалось безуспешным, так как при полном ходе машин “Ермака” и крейсера, последний не мог двинуться с места: до того был крепок лед. “Ермак”, снова обойдя крейсер, высвободил его и двинулся вперед, получая льдом сильные удары в скулы. После одного из таких ударов, в малярной каюте, в таранном отделении, несмотря на вставленные крепительные распорки, немного ниже ватерлинии, между 5 и 6 шпангоутами с левого борта, показалась течь, по осмотре которой нашли трещину в обшивочном листе, шириной в 2,5 дюйма и длиной до 2-х фут. Судовыми средствами старались се заделать, что и удалось после упорной работы трюмных и плотников.
Давление льда было так велико, что вставленные в таранном отделении распорки гнулись. Работы трюмных и плотников по заделке появившейся трещины производились и закончились под наблюдением плавающего на крейсере младшего помощника судостроителя Беляева к 10 часам вечера. Около 5 часов пополудни показалась течь в правой носовой угольной яме, также наполненной углем, которую, как и первую, задраили. Около 7 час. 30 мин. вечера образовалась третья трещина в малярной же каюте между 7 и 8 шпангоутами длиной в 1,5 фута и шириной в 1.5 дюйма. Около полуночи лед стал тоньше; в полночь, повернув в Балтийское море, начал встречать большие полыньи. В 2 часа ночи вышел из сплошного льда, встречая только отдельные льдины. В 2 часа 20 минут, на параллели Дагерортских маяков, “Ермак” повернул обратно, и я продолжал плавание.
22 января на параллели 56° повернул на остров Борнгольм, который прошел в 2 часа дня при ясной погоде: температура повысилась до +1°.
В ночь с 27-го на 28-е января встретил четыре раза шквалы от NW с пургой, вследствие чего уменьшил ход. 29 января утром продолжил плавание, идя из предосторожности по лоту малым ходом. В 8 часов вечера подошел к плавучему маяку при входе в Кильскую бухту и стал на якорь, чтобы утром войти в бухту. 30 января в первом часу дня, хотя ветер и не стих, но погода настолько прояснилась, что позволила идти в бухту, где я и встал по указанию присланного офицера на бочку в 4 часа дня.
Идя льдами и получив вышесказанные трещины, крейсер потерял часть медной и деревянной обшивки, почему для определения всех повреждений я назначил приказом по крейсеру комиссию под председательством старшего офицера и при участии корабельного инженера, акт которой будет немедленно представлен Его Превосходительству Управляющему Морским Министерством.
По внутреннему осмотру повреждений предполагаю возможность исправить их судовыми средствами, что же касается обшивки, то исправление ее потребует ввода крейсера в док, но сделать это в Киле не нахожу удобным, ибо, простояв в доке недели две и более, рискую в Бельтах и Категате встретить тоже лед. почему все исправление явится непроизводительным. Предполагаю войти в док в одном из более южных портов, что совместит исправление повреждений крейсера с полной его окраской, и кроме того, все исправления обойдутся в теплом климате и дешевле и скорее. Переход крейсера с поврежденной деревянной обшивкой является безопасным, виду нового устройства крепления обшивки без болтов, на одних чаках. Механизмы, как главные, так и вспомогательные, за все время плавания работали хорошо. Несмотря на суровый переход, состояние здоровья как гг. офицеров, так и команды вполне удовлетворительное. О чем Вашему Императорскому Высочеству доношу.
От 27 февраля 1900 г.
В дополнение донесения моего, посланного при рапорте из г. Киля, имею счастье донести Вашему Императорскому Высочеству, что при входе в Кильскую бухту у крепости Фридрихс-Орт я произвел национальный салют, на который немедленно получил ответ. От присланного ко мне офицера для указаний якорной стоянки я узнал, что мне необходимо будет салютовать флагу принцессы Ирены, поднятому на замке, а затем флагу адмирала Kolter, поднятому на броненосце. Означенные салюты произвел по постановке на бочку и на последний получил ответ равным числом выстрелов.
Еще на переходе мной была назначена комиссия из судовых чинов для осмотра всех повреждений крейсера, которая немедленно приступила к работе и составила акт. Имея возможность начать работы судовыми средствами, приступлено было к ним тотчас же, для чего крейсер кренили сначала на правый борт, так как левый наиболее пострадал. Работы производились день и ночь и окончились 17 февраля, причем поставлены были новые листы, заплаты и заменены заклепки во многих местах. На другой же день по приходе на рейд, кроме рейдовых визитов, мной, по соглашению с консулом, сделаны визиты на берегу, причем я расписался у Ее Императорского Королевского Высочества Принцессы Ирены.
3 февраля возвратился в Киль Его Королевское Высочество Принц Генрих Прусский, и я узнал, что, помимо всех встреч на берегу, суда, стоящие на рейде, готовят иллюминацию для чествования прибытия Его Высочества. Поэтому я считал своим долгом принять участие и, насколько позволяли имеемые на крейсере запасы, устроил электрический вензель Его Высочества и жег фейерверк, за невозможностью осветить борта электрическими лампами. На другой день я расписывался у Его Высочества, а на следующий получил извещение, что Его Высочество примет меня в замке в 10 час. 30 мин. утра.
Получив от Его Высочества благодарность за участие в чествовании его прибытия, я был осчастливлен просьбой назначить день, когда он может приехать на крейсер. Таким днем я считал 10 февраля, когда починка левого борта будет окончена и крейсер выпрямится. Его Высочество прибыл ко мне в назначенный день в сопровождении адъютанта в 11 часов и, поздоровавшись с гг. офицерами, которых я представил, и командой, спустился ко мне в каюту и милостиво принял завтрак, оставаясь на крейсере до 1 часа дня. когда отбыл, прося не салютовать.
