— Это не повод расстраиваться, Ди, посмотри на ситуацию с
другой стороны: ты провел в обществе агента целых семь часов, и он все еще жив,
— пошутил Гидеон. — Это само по себе примечательное событие. Мы тут поспорили,
сколько часов он продержится. Я поставил на девятнадцать.
— Девятнадцать? — Данте рассмеялся, — Ну, тогда я ставлю на
семь с половиной.
— Что, все так плохо?
— Думал, будет еще хуже. По крайней мере, этот холеный чистюля
умеет подчиняться приказам, хотя, если судить по его виду, он привык их
отдавать.
Данте посмотрел в боковое зеркало, его взгляд привлекла
белая полоска обнаженного живота женщины и короткая кожаная мини-юбка,
обтягивавшая бедра. Пошатываясь на высоких каблуках, женщина обогнула машину и
подошла к закрытому окну с уверенностью, свидетельствующей о том, что она
профессиональная шлюха. Когда незнакомка нагнулась, демонстрируя в вырезе
пышную грудь, заученно улыбаясь и глядя на Данте одурманенным взглядом, никаких
сомнений в роде ее деятельности не осталось.
— Скучаешь, красавчик? — произнесла она, никого не видя за
тонированным стеклом, но, очевидно, оценивая клиента по его машине.
Данте она не интересовала. И у такого распутника были свои
правила. Он даже не заметил, как проститутка разочарованно пожала плечами и
отошла в сторону.
— Гидеон, ты должен кое-что выяснить для меня.
— С удовольствием, — ответил Гидеон, застучав по клавиатуре.
— Говори, что нужно.
— Ты можешь узнать, в каком из музеев завтра вечером
намечается выставка или что-то в этом роде?
Гидеону потребовалось не более минуты, чтобы выдать ответ:
— Ага, вот программа выставки с фуршетом для меценатов.
Состоится в Музее изобразительных искусств завтра в девятнадцать тридцать.
Скорее всего, именно об этом мероприятии Тесс говорила со
своим бойфрендом.
Данте не должно волновать, с кем и как эта женщина проводит
время. Его кровь не должна закипать при мысли о том, что какой-то другой
мужчина прикасается к ней, целует, ласкает ее тело...
— Что намечается в этом Музее изобразительных искусств? —
спросил Гидеон, прерывая ход мыслей Данте. — У тебя есть какие-то подозрения?
— Нет. Никаких подозрений. Так, любопытство.
— Что я слышу! Ты вдруг стал интересоваться искусством? —
Гидеон рассмеялся. — Неужели несколько часов в обществе гарвардского отличника
оказали на тебя столь тлетворное влияние? Никогда не думал, что ты решишь
заделаться умником.
Данте не был дремучим варваром, но сейчас совершенно не
желал доказывать это.
— Все, забыли, — только и сказал он в трубку.
Его раздражение немного утихло, когда он заметил, что к нему
вновь проявляют внимание. На сей раз это были две симпатичные девушки в
искусственно состаренных дизайнерских джинсах. По-видимому, приехали из
пригорода, чтобы развлечься. «Студентки колледжа, лет двадцати», — определил
Данте, посмотрев на их свежие лица. Девушки захихикали, проходя мимо машины к
клубу и стараясь вести себя так, будто вид роскошного автомобиля не произвел на
них впечатления.
— Ну ладно, Ди. Где ты сейчас? Едешь на базу?
— Нет, — тихо ответил Данте, глуша мотор и провожая девушек
взглядом. — Ночь продолжается. Думаю перекусить, перед тем как вернуться.
В Темной Гавани Стерлинг Чейз возбужденно расхаживал по
своей квартире. И хотя ночь никак нельзя было назвать удачной, он чувствовал
эмоциональный подъем. Его не заботил высокомерный, враждебно настроенный воин,
с которым его поставили в пару. Чейз напомнил себе, что цель, ради которой он
обратился за помощью к Ордену, стоит того, чтобы в течение нескольких недель потерпеть
неприятные выходки Данте и его собратьев.
Чейз вернулся в Темную Гавань пару часов назад, до рассвета
оставалось примерно столько же, но спать ему не хотелось.
Сейчас ему хотелось с кем-нибудь поговорить.
Конечно же, он сразу подумал об Элизе.
Но она, скорее всего, готовится ко сну. Чейз представил, как
она сидит у изящного туалетного столика, возможно обнаженная, прикрытая лишь
облаком тонкого белого шелка, и расчесывает длинные светлые волосы. Глаза цвета
лаванды закрыты, она что-то рассеянно мурлычет себе под нос — привычка, которая
сводила его с ума.
Хрупкая и нежная Элиза овдовела пять лет назад. Где-то в
глубине души Чейз знал, что она больше никогда ни с кем не свяжет свою жизнь.
Отчасти он был рад, что она отказывается вновь открыть сердце любви — право,
которым обладала каждая Подруга по Крови, потерявшая партнера. Пусть Чейз
страдал от неудовлетворенного желания обладать ею, но и не видел Элизу
соединенной узами с другим вампиром такого удара он не вынес бы.
Но без мужчины Рода, который питал бы ее своей кровью,
способной останавливать ход времени, Элиза, женщина человеческой расы,
состарится и умрет. Именно это печалило Чейза больше всего. И хотя она никогда
не принадлежала ему в истинном смысле этого слова, через какие-нибудь
шестьдесят-семьдесят лет — краткий миг для вампира — он потеряет ее навсегда.
Возможно, осознание предстоящей утраты заставляло Чейза с
такой силой желать разделить с Элизой каждое мгновение ее печали и боли.
Он любил ее.
И стыдился того, как сильно Элиза действовала на него.
Стоило Чейзу подумать о ней, как его бросало в жар. Но она никогда не узнает о
том огне, который разжигала в нем. Чейз был уверен, что его признание в любви
вызовет у Элизы презрение.
Однако ничто не могло сдержать его влечение к ней.
Хотя бы раз испытать блаженство близости с Элизой.
Чейз перестал ходить по квартире, рухнул на диван и
откинулся на спинку, широко расставив ноги и глядя в высокий белый потолок.
Спальня Элизы была там, как раз над его головой.
Вдохни он поглубже, и смог бы уловить ее аромат — смесь
вереска и розы. Чейз жадно втянул воздух. От мучительного голода у него
увеличились клыки. Чейз облизнулся, почти ощущая вкус Элизы на губах.
Сладчайшая мука.
Он представил, как она идет по комнате, ступая по ковру
босыми ногами, развязывает на ходу шелковый халат, легкий и прозрачный, как
облако. Халат падает у кровати, Элиза ложится на прохладные простыни —
обнаженные соски розовыми бусинами горят на ее бледной коже.
У Чейза пересохло в горле. Кровь стучала в висках, тело
горело огнем. Член под черной тканью джинсов болезненно напрягся. Чейз погладил
его, мечтая, чтобы это сделала Элиза.
Желание усилилось.
Оно никогда не угаснет...
— Господи, — пробормотал Чейз, ненавидя себя за слабость.
Он отдернул руку и, злобно шипя, встал, проклиная свои фантазии
о недостижимой Элизе.
