Женщина не страдала, лишь на мгновение ее пронзила острая
боль, когда клыки прокалывали плоть. А Данте, напротив, испытывал ужасные муки.
Его тело сотрясала дрожь, голова раскалывалась.
«Все хорошо. Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Тебе ничего
не угрожает».
Он мысленно успокаивал женщину, продолжая крепко держать ее
и делать глоток за глотком.
Несмотря на жестокий голод, усилившийся из-за тяжелых ран,
Данте действительно не собирался причинять женщине вред.
«Я возьму только то, что мне крайне необходимо. Потом я
уйду, и ты никогда обо мне не вспомнишь».
Силы начали возвращаться к Данте. Порезы, ссадины, раны от
пуль и шрапнели затягивались. На местах ожогов нарастала новая кожа. Боль
стихала.
Данте ослабил хватку, усилием воли сдерживая жадность, хотя
искушение было велико. Еще с первым глотком он отметил особый вкус, которым
отличалась кровь этой женщины, но сейчас, когда органы чувств полностью
восстановились, Данте смог оценить его в полной мере и насладиться им.
И не только кровью, но и телом.
Под мешковатой медицинской курткой он ощущал, насколько
хорошо сложена женщина. Ее грудь плотно прижималась к его груди, ноги
переплетались с его ногами. Руки продолжали упираться ему в плечи, но уже не
отталкивали, а просто держались за него. Данте сделал последний глоток и
оторвал губы от шеи женщины.
Господи, она такая сладкая, что он мог бы, не
останавливаясь, пить всю ночь.
«И не только пить», — подумал он, почувствовав эрекцию.
Слишком приятно было ощущать под собой незнакомку — милосердного ангела, хоть и
не по своей воле спасшего ему жизнь.
Данте вдохнул сладковато-пряный аромат женщины, коснулся
губами ранки на шее.
— Спасибо, — прошептал он, обдавая теплом шелковистую кожу.
— Сегодня ты спасла меня.
Он провел по ранке языком, закрывая ее и стирая следы укуса.
Женщина застонала, потягиваясь и освобождаясь от оцепенения. Ее движения еще
сильнее возбудили Данте.
Но на сегодня достаточно. Хотя женщина ничего не будет
помнить, ему казалось отвратительным овладеть ею в луже крови и грязной речной
воды. Особенно после того, как он с яростью зверя клыками впился ей в горло.
Данте приподнялся и поднес к лицу женщины правую ладонь. Она
вздрогнула и насторожилась. Он посмотрел в ее широко раскрытые чарующие
зеленовато-голубые глаза.
— Господи, ты такая красивая, — произнес он слова, которые
много раз говорил женщинам, но никогда прежде не вкладывал в них такого смысла.
— Пожалуйста, — прошептала женщина, — не делай мне ничего
плохого.
— Я не сделаю,— ласково пообещал Данте. — Просто закрой
глаза, ангел. Когда ты их откроешь, меня здесь не будет.
Он прижмет ладонь к ее лбу, и она все забудет.
— Все хорошо, — сказал он, когда женщина напряглась,
пристально глядя ему в глаза, словно ожидая удара. Данте с нежностью любовника
убрал с ее лица прядь волос. Женщина напряглась еще больше. — Расслабься. Ты
можешь доверять...
Он почувствовал острую боль в бедре.
Злобно зарычав, Данте перекатился на спину.
— Что за черт?
Боль превратилась в жар и обжигающей кислотой растеклась по
телу. Во рту появился горьковатый привкус, перед глазами все поплыло. Данте
попытался подняться, но снова рухнул на пол, тело налилось свинцом и не
слушалось его.
Задыхаясь от страха, его ангел с широко раскрытыми
зеленовато-голубыми глазами склонился над ним. Красивое лицо женщины то
появлялось, то вновь исчезало в тумане. Одной рукой она касалась шеи как раз в
том месте, куда Данте укусил ее, вторая, с крепко зажатым в ней пустым шприцем,
была поднята вверх.
Господи.
Она сделала ему укол.
Но это было не самое ужасное открытие. Затуманенный взгляд
Данте остановился на маленькой ручке, свалившей его одним ударом. На ней между
большим и указательным пальцами в складочках кожи скрывалось родимое пятнышко —
темно-красного цвета, не больше десятицентовой монетки. Капля, падающая в чашу
полумесяца, отпечаталась в угасающем сознании Данте.
Редчайшая метка, генетический штамп — эта женщина
предназначена для мужчин Рода.
Подруга по Крови.
Наполнив себя ее кровью, Данте невольно связал себя с нею
сакральными узами.
По закону Рода отныне эта женщина принадлежала ему.
Неизбежно.
Навечно.
Сейчас он меньше всего желал этого. Ему это было совсем не
нужно.
Данте готов был завыть от отчаяния, но с губ слетело лишь
тихое, бессвязное ворчание. Он вяло приподнял веки и потянулся к женщине, но
рука тяжело упала. Веки опустились. Данте застонал, и лицо его спасительницы
исчезло в тумане.
Женщина посмотрела на него и зло выпалила:
— Спи крепко, псих несчастный!
Тесс, тяжело и прерывисто дыша, отстранилась от напавшего на
нее незнакомца. Она не могла поверить в то, что с ней случилось, и особенно в
то, что ей удалось спастись от этого сумасшедшего.
«Спасибо транквилизатору», — подумала Тесс. И слава богу,
что она сохранила достаточно самообладания, чтобы вспомнить о шприце в кармане
и суметь им воспользоваться. Тесс посмотрела на шприц, который продолжала
держать в руке, и похолодела.
Черт, она всадила ему полную дозу.
Неудивительно, что он рухнул как подкошенный. И проснется
теперь очень не скоро. Тысяча восемьсот миллиграммов транквилизатора,
предназначенного для животных, слишком много даже для такого буйвола, как этот.
Внезапно Тесс охватила тревога.
Что, если она убила его такой большой дозой?
Понимая, что не стоит беспокоиться об идиоте, несколько
минут назад прокусившем ей горло, Тесс вновь приблизилась к незнакомцу.
Он не двигался.
«Дышит», — с облегчением констатировала Тесс.
Мужчина лежал на спине, вытянувшись в полный рост и раскинув
мускулистые руки. Похожие на огромные боксерские перчатки кисти, державшие ее
как в тисках, теперь были расслабленны и неподвижны. Его лицо, прежде скрытое
волосами, оказалось красивым.
Нет, красивым — это, пожалуй, слишком. Даже в
бессознательном состоянии черты незнакомца казались резкими: черные, прямые
линии бровей, четко обозначенные скулы и впалые щеки. Вероятно, когда-то нос
мужчины имел идеальную форму, но сейчас его портила горбинка — последствие
перелома, возможно даже не одного.
Было в этом мужчине нечто странно знакомое, хотя Тесс не
сомневалась, что никогда его не видела. С парнями такого типа она не имела
никаких дел, сама мысль о том, что он мог приходить к ней в клинику, казалась
абсурдной.
