— Люциус, прекрати, я сама разберусь, — предупредила я,
пристально глядя в черные глаза и питаясь донести до него свою мысль.
«Пожалуйста, не упоминай о вампирах, о помолвке или о том,
что я — принцесса. Только не сейчас, не при Минди».
Люциус с явной неохотой послушался:
— Как хочешь. Но я уступаю только один раз. Такое поведение
по отношению к тебе больше не пройдет безнаказанно.
Он скрестил руки на груди и стал наблюдать, как Фрэнк, Фейт
и Этан направились к выходу. Люциус буравил их гневным взглядом, будто хотел,
чтобы они вернулись и бросили ему вызов, словно заранее планировал драку и
прокручивал ее в воображении. Изумленная Минди не произнесла ни слова — впервые
в жизни!
Обед мы закончили в тишине. Люциус так ни к чему и не прикоснулся,
только потягивал сок и с отсутствующим видом смотрел на дверь. На выходе из
столовой он бросил пустую картонку в мусорный бак, и она со стуком упала на
дно.
— Надеюсь, когда-нибудь он надерет Фрэнку задницу, —
прошептала Минди. — Люциус точно победит. Знаешь, он убить за тебя готов.
Судя по всему, она находила ситуацию романтичной. Однако я
видела взгляд Люциуса, почувствовала, как в нем закипела ярость, как напряглись
его мускулы. Нет, мысль о том, что Люциус Владеску может за меня вступиться,
совсем не казалась романтичной. Напротив, она наполняла меня беспокойством,
граничившим с ужасом. В самом деле, чем больше я об этом думала, тем больше мне
казалось, что столкновение между мной, Этаном, Франком, Фейт и Люциусом
приведет к катастрофе.
Глава 10
Дорогой дядя Василе!
Я пришел к выводу, что чечевица — самый универсальный
продукт на земля. Уничтожить ее невозможно.
Ее можно есть саму по себе, можно сочетать с ее младшим
братом, пшеном, шли заправить уксусом и приготовить вегетарианский салат. Чечевица,
увы, неизменно присутствует в моем рационе. В самом деле, в доме Пэквудов
упорный маленький злак силой и хитростью прокладывает себе путь в любое блюдо,
снова, снова и снова. И не упоминай при мне желе и гамбургеры! Боже мой,
Василе! Сколько еще я должен страдать ради интересов клана?
Честно говоря, дело даже не в еде (точнее, не в том, что
Пэквуды и департамент образования в Пенсильвании считают едой).
Американские средние школы нужно запретить указом Женевской
конвенции. Невыносимые, жесточайшие пытки, которым я подвергаюсь, удивят даже
тебя, а ведь ты, как никто, знаешь толк в пытках!
Видишь ли, меня всегда интересовали вопросы бессмертия.
Каково это — жить вечно (смерти от осинового кола я намерен избегать всеми
силами)? Теперь мне нет нужды задаваться этим вопросом. Что такое вечность, я
узнал на пятом уроке — на занятии по социологии. Мы третий день изучаем понятие
экспансии. Третий день, Василе! Сегодня мне хотелось встать, вырвать конспекты
из бледных пальцев мисс Кэмпбелл и крикнуть: «Да, американские колонисты
двигались на запад! Разве это не логично, принимая во внимание то, что
европейцы высадились на восточном берегу? Что еще им оставалось делать? В море
топиться?»
Однако мне ни в коем случае нельзя терять выдержку и
привлекать к себе лишнее внимание, вот и приходится весь урок бороться с
искушением впасть в транс, как мои одноклассники, которые во время занятий
сидят с остекленевшими глазами. Иногда я втайне завидую способности
американских школьников очищать голову от мыслей на целых пятьдесят минут и
приходить в сознание только при звуке звонка. Они совсем как собаки Павлова: на
переменах с криком носятся по коридорам и превращаются в зомби, когда звонок
возвещает начало урока.
Но тебя, как я догадываюсь, больше интересуют новости о моем
так называемом сватовстве, чем о так называемом образовании. Что ж, поведаю о
своих успехах с Антаназией.
Счастлив сообщить, что моя будущая принцесса время от
времени демонстрирует потрясающую силу духа. К сожалению, ее воля и недюжинная
отвага уходят на то, чтобы меня отвергнуть. Все ее усилия, похоже, направлены
именно на это. Вдобавок у меня сложилось впечатление, что Антаназия питает
неподобающую склонность к парню с соседней фермы — к крестьянину, представь
себе! К низкорослому простаку! Его внешность и манеры настолько неприметны,
что, хотя он сидит за соседней партой на уроке английской литературы, я так и
не смог запомнить его имя: Джастнн, Джейсон... (В школе и тех, и других
достаточно, так что мои догадки могут оказаться близки к истине.)
Иными словаки, у меня есть соперник. Соперник в лине
крестьянина, невежественного простака, воображения которого хватает лишь на то,
чтобы смять рубашку перед девушкой и поиграть мускулами!
Как характеризует Антаназию эта низменная привязанность?
Неужели суженая отвергает меня, потому что не в силах оценить мои достоинства?
Если Драгомиры проявляют склонность к общению с крестьянами, может, забудем об
объединении наших кланов и позволим их роду прерваться естественным путем?
Шутка.
Конечно же она отдаст предпочтение мне (подумать только,
Владеску против неотесанною мужлана... Нет, Антаназия станет моей, каких бы
унижений мне это ни стоило). Однако в целом положение безрадостное, если не
сказать больше. Не представляю, как Антаназия может даже помыслить о простолюдине,
если к ней проявляет интерес принц... сам Владеску! Наверняка всему виной
чечевица. Нет, человек благородного происхождения, привыкший к мясу, не в
состоянии совершать нормальные поступки, если кормить его зерном.
Вдобавок недавно я стал свидетелем печального зрелища:
Антаназин нанес оскорбление один из самых недостойных представителей школы,
юноша, имеющий несчастье зваться Фрэнкам Дормандом (неудивительно, что у него
дурной характер!). Только представь: тупица простолюдин оскорбляет принцессу
вампиров!.. От изумления я будто сам превратился в глупца, не в силах поверить
увиденному и услышанному. Такое больше не повторится. Я осознаю, что должен
следовать местным нормам этикета (к несчастью, рубить головы строжайше
запрещено), но я не потерплю еще одного оскорбления от Дорманда. Моя будущая
невеста (неважно, что сейчас она благоволит крестьянину) не должна сносить
неуважение.
Впрочем, меня беспокоит не только это. Как Антаназии
осознать важность своего предназначения, если ее воспитывали в подобном низменном
духе? Неудивительно, что она не считает зазорным принимать ухаживания
крестьянина. Если бы Антаназия выросла в Румынии и получила воспитание,
подобающее будущей принцессе, она бы не потерпела оскорбления от смерда,
приказала бы уничтожить обидчика, как бешеного пса. Вместо этого ей приходится
полагаться только на собственное остроумие (грубоватое, но воодушевляюще
колкое), несомненно, это оружие, однако принцесса должна обладать и реальной
властью.
Ситуация меня весьма тревожит. Правителями не рождаются, ими
становятся. А моя нареченная не знает о власти ничего, хотя ей предстоит,
взойдя на трон, вести за собой кланы.
