— О боже! — повторила миссис Вильхельм. Похоже, на этот раз
она впала в экстаз от слов Люциуса.
— Мне понравился роман, — добавил Люциус. — Он нашел отклик
в моей душе.
В растерянности я крутила ручку, которая чуть ли не трещала
под нажимом пальцев. Так вот чего хочет Люциус — безжалостной, жестокой,
горькой любви! Неужели этого он ждал от меня?
Джейк пожал плечами и закатил глаза, показывая, что
происходящее — это уж слишком. Я слабо ему улыбнулась. Почему, ну почему я не
испытываю более сильного чувства к Джейку? Он симпатичный, дружелюбный, он не
жесток и не опасен. Почему я не могу глаз оторвать от Люциуса — от высокомерного,
загадочного, опасного вампира, который мне совершенно не подходит?
Джейк — это разумный, предсказуемый выбор.
Люциус и Фейт стояли лицом к лицу. Представление началось.
Они надергали цитат из романа и за двадцать минут изобразили нам сокращенный
вариант истории Хитклифа и Кэтрин — начиная с веселого беспечного детства и
заканчивая моментом, когда Кэтрин предпочла Хитклифу пресного и скучного
мистера Линтона.
Слушать я не могла, просто смотрела, как они двигались.
Люциус хватал Фейт за руку и притягивал к себе. Она вырывалась, сверкая
глазами. Страсть казалась почти... настоящей.
Я сломала ручку, измазала чернилами щеку и пальцы.
Не может быть!
Весь класс зачарованно наблюдал за Фейт. Не отрывая своих
голубых глаз от черных глаз Люциуса, она порывисто и страстно шептала: «Из чего
бы ни были сотворены наши души, твоя душа и моя — одно»
[1]
Фейт с Люциусом замерли, стоя лицом к лицу, пока кто-то не
сообразил, что пора хлопать. Раздались аплодисменты. Минди встала коленями на
стул, засунула пальцы в рот и засвистела; я и не знала, что она умеет свистеть.
Словно пробудившись ото сна, Люциус и Фейт взялись за руки и поклонились.
Каким-то чудом грудь Фейт не вывалилась из декольте, хотя Фрэнк Дорманд едва
шею не свернул, заглядывая туда. Надеюсь, ему удалось хоть что-то разглядеть.
Надо признать, это был великолепный доклад по книге.
Возможно, самый лучший за всю историю школы имени Вудро Вильсона.
Мне он внушал отвращение, от первого до последнего слова.
Люциус был моим нареченным. Рядом с ним должна была стоять
я.
Я почувствовала себя обкраденной. Нет, мне было не жаль
мимолетного триумфа в классе. Я поняла, что отказалась и от вечной славы, и от
неотразимого, харизматичного и загадочного мужчины. Свершилось то, о чем я
мечтала все эти месяцы: от Люциуса Владеску я избавилась, — но облегчения это
почему-то не принесло. В душе царили обида и опустошение, я хотела вернуть
Люциуса. Потом я вспомнила о пакте... Люциус его не нарушит, верно?
Аплодисменты стихли. Фейт вернулась на свое место, и Люциус
прошел за ней. Меня словно громом поразйло. Согласна ли я, чтобы он был со мной
только из чувства долга? Нужна ли мне такая победа?
Люциус наклонился к Фейт и что-то ей шепнул.
Безжалостная, жестокая, горькая, несчастная любовь...
Неужели Люциус этого хотел? Неужели он возжаждал Фейт? Есть ли у меня хоть один
шанс? И нужен ли мне этот шанс?
Глава 34
Эй, забери свежее белье! — крикнула я, постучав в дверь
Люциуса.
— Спасибо, Джессика. — Он взял корзину, доверху заполненную
мятыми вещами, и удивленно нахмурился: — Что это?
— Сам сложишь, не маленький.
— Но...
— Все, халява закончилась! — Я вошла в комнату, где не была
со времени моей злосчастной попытки освоить секреты румынской кухни. Запах еще
не выветрился.
Люциус высыпал вещи на кровать и отступил, изучая
образовавшуюся кучу:
— Думаю, уже слишком поздно нанимать прачку.
— Не будь ребенком. Я это делаю дважды в неделю. К тому же
прачек в округе не имеется.
— Это ваша местная проблема, не моя. — Он взял носок и
поглядел на него так, будто видел впервые. — И с чего начать?
— Значит, нацию вампиров вести за собой ты можешь, а свои
вещи разобрать не способен?
— У всех разные способности, — отметил Люциус с усмешкой. —
К счастью, я наделен талантом лидера, а не умением складывать белье.
Я неохотно улыбнулась. Самомнения у него нисколько не
убавилось.
— На первый раз я тебе помогу.
— Спасибо, Джессика. — Люциус плюхнулся в глубокое кожаное
кресло.
— Я сказала, что помогу, а не сделаю все за тебя.
Люциус ухмыльнулся, устроился поудобней и закинул руки за
голову:
— Лучше всего помогает наглядный пример.
— Придурок! — завопила я, швырнула носок на кровать и
попыталась вытолкнуть Люциуса из кресла.
Люциус шутливо отмахнулся, я упала ему на грудь, и мы оба
расхохотались.
Постепенно смех стих, и наши глаза встретились — впервые
после того ужасного дня, когда я пыталась приготовить зайца. Неожиданно шутки
кончились.
— Джессика, — мягко сказал Люциус, обвивая пальцами мое
запястье.
Мое сердце учащенно забилось.
Может, Фейт и не была мне соперницей... В глазах Люциуса
появилось то же выражение, как в Хеллоуин, только без примеси гнева и
раздражения, — в них светилось другое чувство, не такое страшное, но все равно
пугающее: желание. Я не отстранилась от Люциуса, сейчас мне не хотелось
убегать. Я знала, что справлюсь с тем, что может последовать.
Люциус осторожно подергал мой блестящий локон:
— Ты изменила прическу. Больше не борешься со своими
чудесными кудрями?
— Тебе нравится?
— Ты же знаешь, что нравится. — Он накрутил локон на палец.
— Это... настоящая ты.
Я осторожно опустила руку на его твердый бицепс. Рукав
футболки не скрывал неровного шрама на предплечье. Моя уверенность на секунду
исчезла.
Честь. Дисциплина. Сила.
«Джессика, его воспитали по-другому. Владеску жестоки».
— Откуда у тебя шрам? — спросила я, пробежавшись по рубцу
пальцами.
— Да так, ничего особенного, — солгал Люциус и помрачнел.
Я продолжала гладить широкий шрам. Интересно, что же так
изуродовало плоть? Кто мог сотворить такое с Люциусом? Да и с кем угодно?
— Расскажи,— попросила я. — Я тебя понимаю. Или попытаюсь
понять.
«Зачем ты лезешь ему в душу, Джессика? Почему не оставляешь
в покое?» — «Потому что я хочу все о нем знать. Вот почему».
Мне нужна была правда о Люциусе. О его жизни. О его прошлом.
О его желаниях.
