На какое-то мгновение я обрадовалась, обнаружив его в
комнате. Он пришел ко мне... Потом в памяти всплыли события предыдущего вечера.
Я снова села и закуталась в одеяло:
— Что тебе нужно? Сейчас три часа ночи!
— Я не мог заснуть, все думал о том, что произошло. — Он без
приглашения сел на край кровати. Пиджак и галстук он снял, а рубашка была
расстегнута на верхние пуговицы — Я не успокоюсь, пока мы не поговорим.
Я попыталась вспомнить, что надела перед сном. Прилично ли я
выгляжу?
— Все прикрыто, — уверил меня Люциус со слабой улыбкой на
губах. — Твоя футболка не скрывает только твоей любви к арабским скакунам.
— Ты еще пытаешься шутить?! Невероятно!
— И в самом деле, — огорченно заметил Люциус. — Я хотел
сделать вид, что после этого вечера в наших отношениях ничего не изменилось.
— Люциус, ты чуть не укусил меня, а потом ушел с Фейт. Я бы
не сказала, что между нами ничего не изменилось.
— То, что я сделал — или почти сделал — непростительно, —
согласился он с несчастным видом. — Достойно осуждения. Моя вина не только в
том, что я чуть тебя не укусил, но и в том, что я сделал это прилюдно. Нас
видела Фейт. Не знаю, что на меня нашло. Я даже не знаю, как вымолить у тебя
прощение.
От его извинений стало только больней. Близость со мной —
это непростительно? Достойно осуждения? Он не мог понять, что на него нашло и
привлекло к такому отвратительному созданию, как я? И конечно же он думал о
раненых чувствах своей пассии, Фейт Кросс.
Люциус вздохнул, правильно истолковав мое молчание:
— Ты презираешь меня даже больше, чем обычно?
— Да.
— Ты ушла. Джейк, наверное, обиделся.
— Ничего, переживем.
Мой холодный тон застал Люциуса врасплох.
— Да. Переживем. — Он помолчал. — Я думал, тебе будет что
сказать.
— Что ты хочешь от меня услышать? — Я собиралась
отгородиться от него стеной молчания, но не смогла сдержать поток слов. — Ты
появляешься в моей жизни, месяцами добиваешься меня, убеждаешь в том, что я
особенная, а как только я начинаю испытывать к тебе какие-то чувства, ты
отворачиваешься от меня и переключаешься на смазливую блондинку, мечту любого
парня. Ты такой же, как все...
— Правда? Ты ко мне что-то испытываешь? — В его голосе
смешались горечь и радость. Больше горечи, чем радости.
— Испытывала, — поправила я. Мой гнев сменился печалью. —
Теперь мне все кажется дурным сном. Ошибкой, как сказал бы ты. Ужасной ошибкой.
Люциус потер уставшие глаза.
— Джессика... не думай, что ты знаешь всю правду о том, что
я говорю или делаю, — загадочно сказал он. — Иногда... иногда я сам всего не
понимаю.
Если я кажусь тебе непоследовательным, знай - я борюсь сам с
собой. — Он заломил руки. — Я сам все испортил!
— Совершенно верно.
Люциус грустно посмотрел на меня:
— Тебе никогда не понять, каково это — пройти испытание
нормальной жизнью.
Я фыркнула:
— Нормальной жизнью?
— Да.
— Нормальная жизнь тебя никогда не интересовала.
— Нет, Джессика. Не совсем так. Все изменилось. — Люциус
встал и начал расхаживать по моей спальне, говоря тихо, будто сам с собою. — Ты
понятия не имеешь, каково это — вырасти в одиночестве. Вырасти с осознанием
своей миссии. Джессика, твои родители не готовили тебя для великой цели. Ты —
не их орудие. Ты просто существуешь, наслаждаясь их любовью.
Я изумленно уставилась на него, но перебивать не решалась.
Он печально улыбнулся:
— Я приехал сюда и встретился с новым для себя миром. Наши
одноклассники... Им позволено вести себя легкомысленно.
— Ты ненавидишь легкомыслие.
— Да, но быть легкомысленным легко и приятно. Раньше я
думал, что американские подростки до смешного поглощены собой. Это затягивает —
лучшего слова не подобрать. Мне нравится твой мир, хоть мне и недолго осталось
в нем находиться. Это словно каникулы — первые каникулы в моей жизни. Если не
считать необходимости выполнить пакт, здесь никто от меня ничего не ожидает,
кроме удачного трехочкового броска перед самым концом игры.
— Люциус, ты о чем? Он снова сел на кровать:
— Я понял, что мне пока не хочется отказываться от всего
этого.
— От чего?
— От танцев. От джинсов. От баскетбола. От того, чтобы
находиться рядом с женщиной, не ощущая на себе тяжести взгляда нескольких
поколений...
— Фейт!.. Ты не хочешь расставаться с Фейт...
— Для девушки, которая отвергла мои ухаживания, ты ведешь
себя довольно непоследовательно, — рассерженно возразил он.
— Ты сам все время настаивал, что мы должны пожениться.
— Если бы я тебя укусил, для нас не было бы пути назад.
Неужели ты не понимаешь? Вечность. Такова ставка — вечность вместе. Ты к этому
готова? Джессика, быть рядом со мной... это не то, чего бы ты пожелала.
— Не понимаю.
Он взял мою руку:
— Джессика Пэквуд, именно поэтому я тебя освободил.
— Отчего?
— Я отказался от пакта.
— Ради Фейт, — повторила я и выдернула руку. Ревность
терзала меня физически. — Ты хочешь укусить Фейт — вот в чем дело!
Люциус покачал головой:
— Нет, я ее не укушу. Правда, я не знаю почему — потому ли,
что не хочу обрекать Фейт на мир вампиров, или потому, что хочу спасти мир
вампиров от нее.
Я ему не поверила. Я знала, что ему нужна Фейт.
— Люциус, согласно пакту, ты должен укусить меня. Мы
предназначены друг для друга. Если ты нарушишь договор, начнется война...
— Джессика, я пытаюсь тебе объяснить, что пакт больше не
действителен.
Его голос прозвучал с такой решимостью, что я испугалась, и
ревность в моей душе сменилась сосущей тревогой.
— Люциус, что произошло?
— Я написал Старейшим и уведомил их, что больше не намерен
участвовать в их нелепой игре.
— Что?! — воскликнула я. — Что?
— Я написал дяде Василе и все отменил.
— Ты с ума сошел?!
— Возможно.
От ужаса у меня похолодела шея — я поняла, что Люциус в
беде. Я никак не ожидала увидеть на его лице даже намек на страх.
— Что тебя ждет?
— Не знаю, — признался он. — Не волнуйся, ты в безопасности.
Решение принял я. Тебе не причинят вреда. — Люциус взял мою руку, и наши пальцы
переплелись. — Ты будешь в безопасности, Антаназия, даже если это будет стоить
мне вечности. Я обязан сделать это по причинам, которых тебе не понять.
