— И что все это значит?
— Ты нужна Люциусу. Он тоскует по тебе. Настоящая любовь
среди вампиров — редкость, миф. Многие считают, что мы порочны от природы, а
потому не способны любить. А вот Люциус тебя любит... Как и ты его.
Больше всего на свете я хотела, чтобы Люциус меня любил! Но
обида не проходила.
— Он что, не понимал, как это жестоко — покинуть меня?
— Он думал, что ты быстро оправишься и будешь жить
нормальной жизнью. С обычными подростками так и бывает.
— Я — не обычный подросток.
— Да-да, конечно. — Дорин помолчал. — Видишь ли, Люциус
верил, что так лучше для тебя. За это он заплатил немалую цену. Ужасную цену.
Мои глаза наполнились слезами, как и всегда, когда я думала
о Люциусе.
— Я так по нему соскучилась!
— Прежде чем вы встретитесь, тебе нужно подготовиться. Его
темная сторона с каждым днем становится все сильнее. Кстати, он уничтожил
Василе.
— Что?! — Я решила, что ослышалась.
— Когда Василе узнал, что Люциус не погиб, а вернулся в
Румынию, то приказал уничтожить племянника за неповиновение. Люциус отправился
прямиком в замок и бросил Василе вызов — мол, сам попробуй со мной справиться.
Василе обозвал его дерзким щенком и набросился на племянника, словно волк на
оленя.
— И что потом?!
— В смертельной схватке Люциус победил.
Неужели Люциус смог вонзить кол в грудь своего жестокого
дяди? Не верю!
Дорин правильно понял мое молчание:
— Потом Люциус долго не мог прийти в себя, целыми днями
ничего не ел. Хотя, по-моему, он правильно поступил: без Василе мир стал лучше
и чище. А теперь Люциус не может себе простить…
— Видишь ли, его приучили ставить честь превыше всего,
уважать и защищать Василе как своего наставника и старшего. В убийстве дяди
Люциус видит доказательство черноты своей натуры и старается вести себя
соответственно.
— То есть? — Ответа я ждала со страхом.
— Пытается развязать войну.
— Что?!
— Клан Драгомиров в ярости: они решили, что Люциус намеренно
отказался от пакта, чтобы лишить нас тебя — нашей принцессы, нашей владычицы.
Люциус не только позволяет им так думать, но и сам поддерживает эти слухи. Он
жаждет войны. Между Драгомирами и Владеску постоянно происходят стычки, брошен
клич собрать войска. Скоро разразится настоящая война.
— Вампиры гибнут из-за того, что я не вернулась с Люциусом?
Пока я чистила конюшни, моих родственников убивали? Почему ты за мной не
приехал?
— Антаназия, я боялся нарушить волю Люциуса, — нервно
произнес Дорин. — Он не желал, чтобы ты узнала о том, что он жив. Но теперь...
все зашло слишком далеко.
Я покровительственно сжала руку дяди:
— Ну что ж, ты поступил как должно. Не волнуйся, я огражу
тебя от гнева Люциуса.
— Я верю, что ты разбудишь в нем светлую сторону. От этого
зависит судьба нашего рода. Во время мира, который последовал за твоим
обручением с Люциусом, мы, Драгомиры, утратили бдительность. Если войну не
предотвратить, боюсь, что наш род, несмотря на всю свою ярость, не сможет
тягаться с Владеску. Нас полностью уничтожат, — мрачно закончил Дорин.
— Если Люциус откажется признать, что любит меня, и не
захочет соблюсти договор...
—...то Драгомиров не останется. От Люциуса снисхождения не
дождешься.
Я откинулась на мягкую спинку кресла. Список дел на
ближайшее время: успокоить разъяренных Драгомиров, вернуть строптивого жениха
(какое счастье, что он жив!), предотвратить надвигающуюся войну.
Что ж, выбор сделан.
Самолет попал в зону турбулентности, и нас сильно тряхнуло.
Дорин взял меня за руку и улыбнулся:
— Добро пожаловать в Румынию, принцесса Антаназия.
Глава 60
Учитывая рассказы Люциуса о замках, чудесной еде и личных
портных, я удивилась, что по извилистым дорогам Румынии меня вез старенький
«фиат», пыхтевший на трех из четырех возможных цилиндров.
— Дорин, — сказала я, вцепившись в приборную доску, когда
дядя снова переключил передачу. — Я думала, что мы — аристократия среди
вампиров.
Дорин важно кивнул:
— Да, в наших жилах королевская кровь.
— Тогда... почему у нас такая машина?
— Ах, это! Не делай поспешных выводов. Скромный автомобиль
всего лишь свидетельствует о временно стесненных обстоятельствах. — Он резко
крутанул руль, пытаясь объехать колдобину. Мы ехали вверх по горной дороге.
Карпатские горы совсем не похожи на пенсильванские Аппалачи.
В самом деле, Аппалачи меркли по сравнению с крутыми скалистыми Карпатами.
Время от времени дорога шла по отвесным утесам, от которых захватывало дух,
потом снова ныряла в густые тенистые чащи, где, по словам Дорина, водились
медведи и волки. Затем шоссе выходило в долины, бежало по улочкам маленьких
городков, возникших еще в Средние века. Дорога вилась мимо старых домов, уютных
церквушек, переполненных таверн. Я не успевала все как следует разглядеть.
Теперь я понимала, почему Люциус скучает по дому. В
сказочных деревушках время словно остановилось. Возникало чувство, что здесь
обитают загадки и тайны, скрытые от современного мира.
— Держись, — посоветовал Дорин и свернул с бухарестского
шоссе на узкую колею.
Автомобиль подпрыгнул.
— Ой! — Я потерла ушибленную голову. — Это и вправду лучшее,
что мы можем себе позволить?
— К сожалению, в последние годы клан переживает тяжелые
времена. Мы продали «мерседесы» много лет назад. Но «фиат» — надежная машина.
Не на что пожаловаться, совершенно не на что.
Однако мне было на что пожаловаться. Как занять место,
подобающее принцессе вампиров, передвигаясь на автомобильчике размером со
спичечный коробок и с мотором, тарахтевшим, как вентилятор?
Какое-то время мы ехали в молчании. После очередного подъема
перед нами открылась долина. Черепичные крыши домов блестели в лучах заходящего
солнца.
— Сигишоара, — объявил Дорин.
Я наклонилась, с любопытством глядя через лобовое стекло. Мы
прибыли на землю Люциуса. Вот где он рос, прежде чем стать мужчиной, которого я
полюбила.
— Можно проехать через город?
— Как скажешь.
С тех пор как мы приземлились в Бухаресте, отношение дяди ко
мне изменилось: он стал вести себя официально и почтительно. Я хотела сказать
ему, что не стоит обращаться со мной как с принцессой только потому, что мы уже
не в Америке, но сообразила, что лучше принять свой статус — мне понадобится
уважение. Следует защищать тот авторитет, которого я должна добиться. Я ехала в
«фиате», но оставалась принцессой.
