В ходе совещаний, в борьбе мнений, взглядов и концепций рождались конструктивные решения, менявшие устройство, вооружение и облик "России".
Из соображений эскадренного единообразия отказались от чисто крейсерского достоинства корабля – средней машины экономического хода. На ее месте расположили мастерскую. Отказались и от недолго державшегося, скороспелого тактического новшества – одиночной мачты вместо прежних трех. Она оказалась несовместима с задачей использования сигнальных флагов.
Со времен постройки крейсера "Новик" в 1900 г, когда С.О. Макаров обратил внимание на неудобства одиночной мачты, взгляды на число мачт оказались особенно неустойчивы. Уже во время мировой войны, когда явственно ощущалась подводная угроза, явились предложения вернуться к одиночной мачте.
Пока же более основательным признали другое соображение. Одиночные мачты, которые имели "Россия", "Олег", "Рюрик" и "Адмирал Макаров", облегчали неприятельским разведчикам распознавание этих кораблей, и МГШ, с согласия морского министра И.М. Дикова, 28 июня 1908 г. настоял на общем правиле – всем кораблям иметь по две мачты.
Такой силуэт (с установленными во Владивостоке новыми дымовыми трубами) приобрела и "Россия". Осталась, однако, нерешенной главная проблема – несовместимость гигантских по тем временам величины корабля (особенно в сравнении с другими крейсерами) с безнадежно архаичным конструктивным типом палубных установок бортовых орудий. Замена их башнями 8-дм или, может быть, даже 10-дм орудий, что приблизило бы корабль к типу "Рюрика", казалась особенно реальной, имея в виду отработанные образцы таких башен на крейсере "Рюрик".
Как бы чудесно могли гармонировать с новым "Рюриком" старые крейсера, заменив свои разбросанные по кораблю палубные установки на современные башни, какой поучительной в этом решении могла стать реабилитация неосуществленного проекта 15000-тонного башенного крейсера 1895 г. Его государь император милостиво утвердил 18 декабря в Царском селе, а затем с той же легкостью, с какой он в продолжение всего царствования не переставал предавать Россию и своих подданных, "сдал" и этот проект.
Одной из множества проблем, несмотря на все подвиги у японских берегов, стали вернувшиеся с войны мастодонты отжившей крейсерской доктрины, с которыми флот теперь не знал, что делать. Но, увы, трудно было говорить и думать о башнях единого калибра, когда даже А.Н. Крылов, состоя и.д. председателя МТК. оказался не в силах поддержать инициативу Р.Н. Вирена о таком относительно скромном усовершенствовании, как устройство на новостроящихся крейсерах клюзов с втяжными якорями. Не состоялось такой замены и на крейсере "Россия". Осталась нерешенной и затянувшаяся проблема изгнания с больших кораблей ну совершенно негодных для них, но по какому-то колдовскому наваждению оставшихся в неприкосновенности 75-мм пушек.
Тем более трудно было ожидать, чтобы в условиях крайней нехватки средств можно было бы разрубить гордиев узел конструктивного противоречия этих двух кораблей, которые при своих огромных размерах оказались теперь пригодными лишь на роль скромных разведчиков. Крейсеру "Громобой", имевшему более полную, чем "Россия", броневую защиту, нашли место в бригаде крейсеров. Правда, и он в ней при своих подавляющих размерах против "Баяна", казался в бригаде гимназистом-перестарком. Труднее было с "Россией", которую пока что назначили в Учебно-артиллерийский отряд. Но диалектика развития тактики и техники вскоре показала, что, несмотря на утрату основной идеи их изначального проекта, огромные океанские рейдеры могут еще найти применение и в новой послецусимской обстановке, и в новых условиях будущей войны.
11. Снова спитхэдскии парад
Послать в Англию для участия в назначенных на 11 июня 1911 г. торжествах коронации нового короля Георга V (1865-1936) один из крейсеров Балтийского флота император "высочайше повелеть соизволил" еще 7 февраля 1911 г. Это поручение он полагал возложить на крейсер "Громобой". Но этот корабль после такого же, как и на "России", затяжного капитального ремонта, еще не имел практики плавания и "личный состав не успел еще сорганизоваться в смысле служебного порядка и умелого обслуживания своих частей".
Более подходящим для роли представителя нашего флота на международном морском смотре в Морском министерстве полагали крейсер "Россия". Эти соображения, изложенные в докладе от 2 мая 1911 г. по Главному морскому Штабу за подписью морского министра И.К. Григоровича и и.д. Начальника ГМШ Князева, в тот же день в Царском селе император одобрил. Были, наверное, и другие соображения, которые от императора могли благоразумно утаить. Поход на торжества отрывал корабль от только что начинавшейся боевой подготовки, и посылка "России" вместо более мощного "Громобоя" была меньшим злом.
В "лучших" традициях бюрократии должного времени для подготовки корабля не дали. Чуть ли не до последнего дня крейсер оставался прикомандированным к учебно-артиллерийскому отряду. Даже расчет кредита для приобретения топлива в ГУКиС пытались возложить на командира. В ответ на это 2 мая 1911 г. командир "России" отвечал, "что необходимых для расчета сведений о маршруте плавания и заграничных ценах он не имеет".
В заботах об экономии, не вдаваясь в размышления о полезности опыта заграничного плавания и общения с флотами всех собиравшихся в Англии мировых держав, урезали даже штат А.И. Русина. Вместо восьми офицеров из его штаба разрешили взять в поход только двоих – старшего и младшего флаг-офицеров. Из 39 нижних чинов штаба разрешили взять только восемь. Оркестру из 25 музыкантов (штат морского корпуса) предписали обойтись без капельмейстера. Также со скрипом совершалось и только 3 мая 1911 г. решенное укомплектование экипажа крейсера до полной штатной численности.
Все эти заботы легли на плечи первого по окончании ремонта командира капитана 1 ранга К.П. Блохина (1862-?), его старшего офицера старшего лейтенанта С.П. Бурачка 2 (1880-1948, Нью-Йорк) и, конечно, поднявшего на крейсере свой флаг командующего отрядом контр-адмирала А.И. Русин (1861-1956, Касабланка).
Адмирал и командир "России" прилагали все усилия к тому, чтобы успеть справиться со свалившимся на них по обыкновению, как снег на голову, императорским поручением стать представителями России на коронационных английских торжествах. Оказалось, что к моменту зачисления в отряд А.И. Русина на корабле было только 22 офицера и 680 человек команды, включая 68 воспитанников и гардемаринов. Как говорилось в обстоятельном отчете адмирала А.И. Русина, ему с трудом удалось справиться с комплектацией команды, "набранной из разных частей и мало подготовленной к предстоящему плаванию". Только ко времени ухода за границу, добавлял адмирал, удалось "набрать необходимое число нижних чинов".
По пути в Большом Бельте по вине лоцмана основательно "проехались" по отмели, отчего (как показал осмотр водолазами в Шербуре) нижнее дерево фальшкиля в значительной мере обнажилось, потеряв свою медную обшивку. Но до полного оголения металла корпуса дело не дошло.
В Северном море выдержали качку с размахами до 30° на сторону. В Шербуре, куда пришли 29 мая, гардемарины с разрешения французского морского министерства осмотрели порт, 31 мая и 1 июня приняли 1000 т угля, из них французы "любезно" предоставили 650 т из своих мобилизационных запасов и бесплатно доставили на корабль воду. Со 2 до 4 июня провели окраску и занимались налаживанием иллюминации, которую Кронштадтский порт успел прислать только в день ухода из Ревеля да еще сумел смонтировать вензель с буквами Г.А, вместо Г.М. 5 июня в саду местного казино оркестр "России" играл для собравшихся (вместе с нашими гардемаринами) воспитанников всех учебных заведений Шербура. Окраску задерживала и сильно портила державшаяся все время непогода.
