Безотказную работу машин на полных ходах и все маневры в бою обеспечивали всюду поспевавшие машинные квартирмейстеры Карл Аболин, Сергей Воронин, Иван Бархатников и Владимир Архипов, в числе отличившихся в бою были и машинисты Никита Танков и Константин Дмитриев. Неустанно помогали машинистам назначенные в их боевую смену матросы 1-й статьи Иван Кушнарев, Григорий Борисенко, Александр Крылов, матросы 1-й статьи Михаил Большаков, Евгений Курепкин, Алексей Осипов и другие их товарищи. Не отходи ли от своих котлов раненые матросы 2- й статьи Василий Федотов, Алексей Комачанов, Дмитрий Быков, Федор Донцов. Кочегары Михаил Абрамов, Андрей Тулаков, Федор Имошин, Тимофей Ковшов, матросы Иоганн Блюменфельд, Герман Зельтин, Павел Комаров, Григорий Поляков вместе с другими товарищами, только что сменившимися с тяжелой боевой вахты, отказались от отдыха и вызвались подавать снаряды, тушили пожары, воодушевляли боевую смену работавших у котлов кочегаров. Среди отличившихся “неутомимой и бравой работой” был и кочегар Тимофей Кюстер. Невозможно даже просто перечислить всех тех, кто запертый в своих отсеках у машин, котлов, динамо-машин, насосов, холодильников, рефрижераторов, опреснителей и электродвигателей, подчас в одиночку, не зная толком о ходе гремевшего наверху и сотрясавшего корабль боя, героически исполнял свой долг. Весь экиг паж был в этом бою героем.
Едва успели потушить пожар на юте и пополнить прислугу кормовых плутонгов, как взрывом снаряда на баке перебило почти всю прислугу 203- мм орудия. Орудие вышло из строя. Осколками снаряда, проникшими, как и на “России”, через огромные (до 305 мм) визирные просветы боевой рубки, ранило в ней командира крейсера капитана 1 ранга Е.А. Трусова и старшего штурманского офицера капитана М.С. Салова. Два матроса упали рядом замертво. В боевую рубку, узнав о ранении командира, поспешил старший судовой врач Н.П. Солуха. Картина разрушений, открывшаяся перед ним с высоты переднего мостика, потрясла его. Вся верхняя палуба была завалена горящими и исковерканными обломками вперемешку с телами убитых. Воздух вибрировал от несмолкаемых разрывов, отдаваясь болью в ушах. Крейсер ежеминутно вздрагивал, сотрясаемый стрельбой своих орудий и разрывами снарядов. Первое время командир, потерявший много крови, продолжал оставаться на ногах, по вскоре силы стали покидать его, и он опустился на палубу рубки [22]. После оказанной врачом помощи он отказался покинуть рубку и, лежа на принесенном вестовым матрасе, продолжал отдавать распоряжения по управлению кораблем.
Матрос с крейсера “Рюрик” Евгений Дмитриевич Курепкин
Вскоре стоявший на руле в боевой рубке квартирмейстер Приходько доложил, что штурвал не действует. Рулевой привод оказался перебитым, колонка на переднем мостике согнутой, а сам штурвал сбитым. Управление рулем из боевой рубки стало невозможным. На кормовом мостике рулевые приборы также были уже разбиты, и по приказанию командира управление рулем было переведено в рулевое отделение на паровой боевой штурвал, куда и перешел Приходько. Команды на руль стали передавать голосом из боевой рубки… Сильно страдавший от ран командир начал впадать в забытье и, оставаясь в рубке, окончательно передал командование старшему минному офицеру лейтенанту Н.И. Зенилову, заменившему раненого Н.Н. Хлодовского. Сигнальный старшина Семен Фокин, раненный в голову, обливаясь кровью, настойчиво семафорил шедшим впереди крейсерам, чтобы сообщить о ранении командира. Фокина убило осколком снаряда.
Поворот в 6 ч, в результате которого отряд прорвался позади строя японской эскадры, чтобы уйти на север вдоль корейского берега, для “Рюрика” оказался роковым. Уже в начале поворота, выполнявшегося “от неприятеля” – кормой к нему (более безопасный способ – “на неприятеля” – мог, видимо, преждевременно, выдать замысел адмирала японцам), несколько крупнокалиберных снарядов пробили левый борт “Рюрика” в кормовой части. Вода, хлынувшая через две подводные пробоины, быстро затопила кормовой провизионный погреб и, прежде чем подоспели люди, начала через вентиляционные трубы поступать в румпельное отделение и отделение рулевой машины.
Трюмный механик поручик А. К. Тон немедленно пустил в ход водоотливные средства, а водяная партия приступила к заделке пробоин. Не имевшие средств для откачивания масляный погреб и малярное отделение уже были заполнены водой, поступившей через пробоины в левом борту. Новый снаряд, разорвавшийся в провизионном погребе, разбил крепившийся к его палубе рулевой привод и разрушил переборку, отделявшую погреб от румпельного отделения.
Пока под руководством старшего боцмана Александра Крюка заделывали первые пробоины в румпельном отделении, были получены новые пробоины с правого борта: по ватерлинии – в рулевом, ниже ватерлинии – в румпельном отделении, которое быстро стало наполняться водой. Появилась вода и в рулевом отделении. Попытки подвести пластырь не удались, так как цепные подкильные концы уже были все разбиты, а завести новые на большом ходу крейсера было невозможно. Водоотливные средства не брали воду из-за перебитых магистральных труб. Попытки откачивать воду вручную также были безуспешны. Рулевая машина стала, лишив крейсер возможности управляться с помощью парового боевого штурвала.
Стоя уже по горло в воде, боцман Александр Крюк, трюмный механик А.К. Тон, несколько рулевых и подоспевший боцман Дмитрий Петров пытались сообщить руль с ручным приводом боевого штурвала, но безуспешно – вода поднималась все выше, усилия боцмана Крюка, нырявшего в глубь затопленного отсека, также окончились неудачей, и так как двери были уже задраены, то людям пришлось выходить через шахту аварийного выхода, добираясь до нее вплавь. Обслуживавший рулевую машину машинист 2-й статьи Василий Никонов после затопления отсека перешел на подачу боеприпасов в корме.
Из-за затопления рулевого отделения последовал приказ – поставить руль прямо, убрать людей, работавших на заделке пробои и задраить рулевое отделение. Это позволило избежать затопления близлежащих кормовых погребов, в поданные коридоры которых уже поступала вода из рулевого отделения. Благодаря этому подача почти не прерывалась, и темп стрельбы кормовых орудий, как раз в это время отбивавшихся от всей японской эскадры, не был нарушен.
В боевой рубке, получив сообщение, что руль поставлен прямо, начали управлять кораблем с помощью машин. Некоторое время крейсер хорошо держался в строю, следуя за “Громобоем”, но вдруг на полном ходу неожиданно рыскнул вправо, выскочив из строя в сторону японской эскадры. Только работа левой машины на полный задний ход, а правой – вперед выровняла корабль на прямой курс; но едва, увеличивая черепаший ход, левой машине давали несколько большую частоту вращения – корабль немедленно катился вправо. Ход крейсера на прямом курсе составлял теперь не более 3-4 уз, и корабль сразу же отстал от шедших полным ходом “России” и “Громобоя”. Несчастье принес “Рюрику” один из попавших в корму снарядов. Разорвавшись в уже полностью затопленном румпельном отделении, он, видимо, сбил рулевые тяги с коромыслами, и руль оказался заклиненным в положении на правый борт.
