– Ничего, – сказал Кристофер. – Суми была в Зазеркалье, а Лориэль – в Волшебной стране. То – Крайний Абсурд, а то – Крайняя Логика. Они не общались, у них не было общих друзей, никаких общих увлечений и развлечений. Суми любила оригами и плела фенечки, а Лориэль собирала пазлы и рисовала по номерам. Они пересекались только на уроках и во время еды, да и там наверняка не пересекались бы, если бы это от них зависело. Они не враждовали. Просто были друг другу… неинтересны.
– Нэнси как-то сказала, что самым главным в Суми были ее руки, – заметил Кейд.
Джек выпрямилась.
– Правда, Нэнси? Как странно и как бессердечно с твоей стороны.
Нэнси покраснела.
– Извини. Я просто… просто подумала…
– Да нет, я не возмущаюсь. Просто обычно странной и бессердечной тут оказываюсь я. – Джек задумчиво нахмурилась. – Может быть, ты что-то верно нащупала. У каждого из нас есть какое-то качество, на которое наши двери и среагировали. Какие-то неотъемлемые резонирующие свойства, благодаря которым мы могли найти свое счастье на той стороне. Это только предположение, конечно, к тому же основанное на опыте выживших – возможно, большинство из тех, кто проходит через двери, просто не возвращаются, и мы видим только благополучные сценарии. В любом случае, в нас должно быть что-то такое, что помогло нам выбраться живыми из этих приключений. И у многих это неосязаемое «что-то», видимо, сосредоточено в какой-то определенной части тела.
– Например, у Лориэль – в глазах, – сказал Кейд.
Джек кивнула.
– Да, а у Нэнси в ее невероятной мускулатуре – что ты на меня так смотришь? Конечно, чтобы стоять так, как ты рассказывала, и не падать от усталости, очень крепкие мускулы нужны. А у Анджелы – в ногах, а у Серафины – в красоте. Душа у этой девицы – вонючее ведро с пиявками, зато лицо такое, что ради нее ангел пошел бы на убийство. Я видела ее фотографии до того, как она попала в другой мир. Она всегда была хорошенькой. Но Еленой Троянской стала только после этого путешествия.
– Где это ты видела ее старые фотографии? – спросил Кейд.
– У меня есть интернет, а ее пароль в Facebook – кличка ее кошки, фотография которой висит у нее над кроватью. – Джек фыркнула. – Я – гений с неисчерпаемым потенциалом и весьма ограниченным запасом терпения. Не стоит меня провоцировать.
– Буду иметь в виду в следующий раз, когда захочу сохранить что-то в секрете, – сказал Кейд. – Так к чему ты ведешь?
– Вот к чему. Когда я работала у доктора Блика, иногда мне приходилось добывать для него всякие нужные вещи, – сказала Джек. – В дело годилось только самое лучшее, и это было абсолютно правильно: в конце концов, он был гений, каким мне никогда не бывать, об этом даже мечтать нечего. Скажет он, например: «Мне нужно шесть летучих мышей», и я целыми днями торчу с ловушкой на пустоши, чтобы поймать самых лучших, самых крупных мышей и принести ему самые подходящие образцы для работы. Скажет: «Мне нужен золотистый карп без единой серебристой чешуйки», и я неделю торчу на реке, ловлю рыбину за рыбиной, пока не попадется совершенно идеальная. И это еще были легкие задания. В другой раз он мог сказать: «Мне нужна идеальная собака, но идеальную собаку ты все равно нигде не найдешь, так что иди и собирай по частям». Голова, крестец, хвост, пальцы – хоть из-под земли все это вырой и принеси ему.
– Так, во-первых, это гадость, – сказал Кристофер. – Во-вторых, живодерство. В-третьих, к чему ты ведешь? Какой-то сумасшедший ученый пытается собрать по частям идеальную девушку?
– В этой школе есть только один сумасшедший ученый – это я, а я не убиваю людей, – сказала Джек. – Что до всего остального… Да, я хочу сказать, что иногда убийце нужен не труп и не смерть человека. Это то, что остается на месте преступления. А все дело, может быть, как раз в том, чего не хватает.
В чердачную дверь постучали. Все так и подскочили, даже Джек. У Нэнси какао выплеснулось из чашки. Джек выпрямилась, отставила чашку и вся напряглась, будто змея, готовая к прыжку. Кейд кашлянул, чтобы прочистить горло.
– Кто там? – спросил он.
– Джилл. – Дверная ручка повернулась. Дверь распахнулась, и вошла Джилл. С любопытством огляделась вокруг и заявила: – Я искала тебя, не нашла и решила зайти сюда, потому что это самая высокая точка в доме, и она ближе всего к солнцу, а значит, встретить тебя здесь наименее вероятно. И вот ты здесь, и я здесь. Почему ты убежала и оставила меня одну так надолго?
– Я уничтожала тело, как меня и просили. – Джек спрыгнула со своего насеста, одним быстрым движением одернула жилет и сказала: – Кстати, о теле: мягкие ткани Лориэль, должно быть, уже растворились в кислоте. Кристофер, поможешь со скелетом?
– Конечно, – ответил Кристофер, как будто даже слегка удивленно. Он встал, отодвинул чашку с какао и пошел вслед за Джек к выходу.
Джилл ничего не сказала. Когда Джек вышла, она только улыбнулась Кейду простодушной сияющей улыбкой и спросила:
– А какао еще есть?
8. Ее скелет, что в радугу одет
Джек шагала по лестнице так, будто она ей лично чем-то досадила: через две, через три ступеньки разом, и в конце концов Кристоферу пришлось гнаться за ней бегом. Давалась ей эта скорость, кажется, безо всякого труда: совершенно спокойная, глаза холодные, губы сжаты – ни сбившегося дыхания, ни малейшего усилия не заметно. Она не говорила ни слова – Кристофера это и тревожило, и радовало одновременно. Он вряд ли смог бы ей ответить – дыхания не хватило бы.
– Перед тем, как ты разбудишь скелет, кислоту, наверное, смыть надо? – спросила она уже в коридоре, ведущем от нижней лестничной площадки к подвалу. Учеников вокруг не было видно. Спускаясь с чердака, они на всем пути не встретили никого. Могло показаться, что школа вообще пуста, если бы не шепоты, снова долетавшие из-за закрытых дверей. – В кислоте есть своя прелесть, но как наряд для танцовщицы она не годится.
– Не нужно, – сказал Кристофер, вынимая костяную флейту из кармана и сжимая в пальцах – больше для самоуспокоения. – Она поднимется уже чистой и прекрасной. Там, в Стране скелетов, чтобы освободить новых граждан… – Он не договорил – как будто понял, что чуть было не сказал что-то ужасное.
Джек, открывая подвальную дверь, оглянулась на него.
– А вот это уже по-настоящему любопытно. Ты должен мне сказать. Да не волнуйся, меня не напугаешь. Я как-то раз вырезала легкие у еще живого человека из груди – он был в сознании и даже пытался разговаривать.
– Зачем так?
– А почему бы и нет? – Джек пожала плечами и стала спускаться по лестнице.
Мгновение Кристофер молча смотрел на нее, потом двинулся следом. Догнал и сказал с вызовом:
– Чтобы освободить новых граждан, мы разрезали их плоть. Глубоко, до самых костей. Чтобы скелет мог выйти наружу легко и без риска что-нибудь сломать. Кости долго срастаются, даже вне тела.
