Джек ничего не сказала. Просто встала из-за столика и ушла, бросив недоеденный обед.
– Мы за тобой убирать не будем! – крикнула Суми с набитым ртом.
Но все равно убрали, конечно. Что им еще оставалось?
3. Одного поля ягоды
Судя по тому, что родители Нэнси рассказывали об этой школе, обязательная групповая терапия была одним из главных ее достоинств. Что вернее всего поможет вытащить дочь-подростка из той загадочной ямы, в которую она провалилась? Конечно, беседы с людьми, пострадавшими от подобных же травм, под бдительным оком специально обученного профессионала. Она погрузилась в объятия мягкого кресла, поглядела вокруг: на подростков, которые нервно поеживались, жевали собственные волосы или молча и угрюмо смотрели в пространство. Нэнси попыталась представить, что они могут думать об этой реальности.
И тут в комнату вошла девочка лет восьми.
Одета она была как какая-нибудь библиотекарша средних лет – юбка-карандаш и белая блузка, и то и другое слишком взрослого фасона. Волосы собраны сзади в тугой, солидный пучок. Общее впечатление создавалось такое, будто девочка добралась до маминого шкафа и затеяла игру с переодеванием. Нэнси села прямо. В рекламном буклете школы был указан возраст от двенадцати до девятнадцати лет, с учетом как раннего развития, так и особенностей учеников, догоняющих сверстников с некоторым опозданием. О детях младше десяти лет там ничего не говорилось.
Девочка остановилась посреди комнаты и окинула взглядом каждого по очереди. Один за другим те, кто ерзал, сели смирно; те, кто жевал волосы, перестали жевать; даже Суми, которая плела из обрывка нитки замысловатую «кошачью колыбельку», опустила руки и села смирно. Девочка улыбнулась.
– Для тех из вас, кто здесь давно – добро пожаловать на вечернюю групповую терапию. Сегодня мы начнем с тех, кто побывал в мирах Крайнего Зла, но, как и всегда, к обсуждению могут присоединиться все желающие. – Голос у нее был такой же детский, как и тело. А вот интонации – старше: по-взрослому размеренные, с допубертатными голосовыми связками они никак не вязались. Девочка посмотрела на Нэнси и прибавила: – Для тех из вас, кто здесь новенький – меня зовут Ланди, я лицензированный терапевт, специализирующийся в детской психологии. Я буду помогать вам в процессе выздоровления.
Нэнси уставилась на нее. Ничего другого ей в голову не приходило.
Ланди отошла к единственному свободному стулу, а Кейд наклонился к Нэнси и проговорил вполголоса:
– Она такая же, как мы, только она побывала в мире Крайней Логики и Крайнего Зла, а они там изгоняют всех пришельцев, как только им исполнится восемнадцать. Она не хотела уходить и обратилась за помощью к местному аптекарю. И вот результат. Вечное детство.
– Не вечное, мистер Бронсон, – резко сказала Ланди. Кейд выпрямил спину, неуступчиво пожал плечами и уселся поглубже в кресло. Ланди вздохнула. – Вы все узнаете на занятии по ориентации, мисс… э-э-э?
– Уитмен, – сказала Нэнси.
– Мисс Уитмен, – повторила Ланди. – Как я уже сказала, вы все узнаете на занятии по ориентации, а пока имейте в виду: я не живу в вечном детстве. Я расту в обратном направлении и с каждым месяцем становлюсь на неделю моложе. Я проживу еще очень долго, может быть, дольше, чем если бы я продолжала стареть обычным способом. Но меня изгнали, потому что я нарушила правила. Я никогда не выйду замуж, у меня никогда не будет своей семьи, мои дочери никогда не найдут ту дверь, что когда-то привела меня на Рынок гоблинов. Поэтому мне теперь хорошо известно, как опасно идти на сделки с феями, и, полагаю, я могу служить предостережением для других. Однако, как бы то ни было, я – ваш терапевт. В наши дни каких только специальностей не получишь по интернету.
– Извините, – прошептала Нэнси.
Ланди села и махнула рукой, отметая ее извинения.
– Это неважно, поверьте. Так или иначе, вы узнали бы в конце концов. Итак, кто первый?
Нэнси сидела и слушала молча. В разговоре участвовали не все: в мирах, относящихся к стороне «Зла», побывало, кажется, чуть меньше половины учеников, а может быть, и больше, просто не все хотели делиться своим опытом. Джилл произнесла восторженную оду тому миру, где побывали они с сестрой, его вересковым пустошам и холмам, открытым всем ветрам, а Джек только пробормотала что-то о сгоревших ветряных мельницах и о важности пожарной безопасности в лабораторных условиях.
Девушка с волосами цвета пшеницы в лунном свете, не отрывая взгляда от собственных рук, рассказывала о стеклянных юношах – их поцелуи оставляли раны на губах, но сердца были добрыми и честными. Другая девушка, такая красивая, что на нее трудно было смотреть в упор, говорила что-то о Елене Троянской, и половина комнаты смеялась, но не потому, что она сказала что-то смешное; просто она была такой красивой, что всем отчаянно хотелось произвести на нее хорошее впечатление.
Кейд произнес короткую, горькую речь о том, что Зло и Добро – просто ничего не значащие ярлыки; мир, в котором он побывал, на всех картах располагался на стороне Добра, но при этом отверг его, Кейда, как только понял, кто он на самом деле.
Наконец наступила тишина, и Нэнси увидела, что все смотрят на нее. Она вжалась в кресло.
– Я не знаю, где находилось то место, где я побывала – на стороне Зла или нет, – сказала она. – Мне оно никогда не казалось злым. Оно всегда казалось… добрым в своей основе. Да, там были свои правила, и наказания за нарушения тоже были, но всегда справедливые, и Повелитель Мертвых очень заботился обо всех, кто прислуживал в его чертогах. Нет, я не думаю, что это был мир зла.
– Но откуда тебе знать наверняка? – спросила Суми, и, несмотря на насмешливый тон, в ее голосе послышалась неожиданная мягкость. – Ты даже само слово «Зло» не умеешь правильно выговорить. Может быть, там царил порок, все прогнило до основания, под ногами кишели черви и всякая гадость, а ты просто не видела. – Она бросила взгляд на Джилл, словно проверяя ее реакцию. Джилл ничего не заметила – она не сводила глаз с Нэнси. – Если тебе не нравится то, что осталось за дверью, – это еще не повод ее закрывать.
– Знаю, вот и все, – упрямо сказала Нэнси. – Я не уходила на сторону зла. Я пришла домой.
– Вот об этом-то люди и забывают, когда начинают рассуждать с точки зрения добра и зла, – сказала Джек, обращаясь к Ланди. Поправила очки и продолжила: – Те миры, где мы побывали, стали для нас родным домом. Нам было все равно, какие они – добрые, злые, нейтральные или еще какие-нибудь. Главное, что нам наконец-то не нужно было больше притворяться кем-то другим. Можно было просто жить. Это самое главное.
– И на этой ноте, полагаю, мы можем закончить на сегодня. – Ланди встала. Нэнси вдруг поняла, что где-то к середине занятия она стала воспринимать эту девочку как взрослую. Сказывалось то, как она себя держала: слишком зрелая, вопреки своему телу, слишком усталая, вопреки своему лицу. – Всем спасибо. Мисс Уитмен, с вами мы увидимся завтра утром, на занятии по ориентированию. А со всеми остальными встретимся завтра вечером – у нас будет беседа для тех, кто побывал в мирах Крайней Логики. Помните – только изучив чужие миры, можно по-настоящему понять свои.
