– Руки у нее точно такие же, как у мамы, только без веснушек.
Воображение рисует, как они обмениваются теплыми улыбками, глядя друг на друга поверх кровати. Я действительно похожа на маму, что есть, то есть. У меня такие же как у нее руки, ноги, волосы и глаза.
– На тот случай, если ты меня слышишь, – говорит Клэр, – я должна тебе кое-что сказать. Я надеялась, что все обойдется, но… Словом, ты должна знать, что если бы Пол мог прийти, то давно был бы здесь.
Мне кажется, я затаиваю дыхание, хотя аппарат продолжает нагнетать мне в легкие кислород.
– Он так и думал, что полиция не оставит его в покое, и оказался прав. Они говорят, что в машине обнаружены только его отпечатки пальцев, и выражают уверенность в том, что за рулем сидела не ты. Потом еще эти синяки и отметины у тебя на шее. Сосед утверждает, что слышал, как вы ругались друг с другом посреди улицы. Я знаю, Пол ничего тебе не сделал, поэтому сейчас как никогда важно, чтобы ты пришла в себя.
Она сжимает мою ладонь до такой степени, что та начинает болеть. Я чувствую, как на шею, подбородок, на лицо опускается пелена мрака. Мне хочется спать, сил сражаться больше нет, но при этом мне все велят держаться. Последние слова Клэр доносятся будто издалека и в искаженном виде, но я все равно их слышу:
– Пол арестован.
Недавно
Среда, 21 декабря 2016 года, после полудня
Я иду по нашей улице, очарованная небольшими облачками пара, вырывающимися у меня изо рта, и вдруг осознаю, что улыбаюсь. Вообще-то сейчас улыбаться особо нечему, так что я быстро меняю выражение лица. Небо над головой медленно умирает, уличные фонари возвращаются к жизни, освещая мне путь домой. Одной рукой я закрываю калитку, озябшие пальцы другой переходят на автопилот и принимаются искать в сумочке ключи. Когда они наконец согреваются в достаточной степени, чтобы нащупать нужный предмет, я вхожу в дом. До меня доносится какой-то звук. Не закрывая дверь, я неуверенно иду через крохотную прихожую в гостиную и вижу Пола, который лежит на диване и смотрит телевизор. Блудный муж вернулся. Он на мгновение поднимает на меня глаза и тут же переводит взгляд обратно на экран.
– Ты сегодня рано, – говорит он.
И больше ничего. Он пропал, целые сутки не подавал никаких вестей и вот теперь небрежно бросил три слова и умолк. Я непроизвольно складываю на груди руки, как и подобает рассерженной жене, в которую он меня, собственно, и превратил.
– Где ты был? – Мой голос дрожит, и если честно, я не уверена до конца, что хочу знать ответ.
Я в ярости, но в то же время испытываю огромное облегчение оттого, что он в порядке.
– У мамы. Но тебе ведь плевать.
– О чем ты? Я себе места не находила. Мог хотя бы позвонить.
– Я телефон забыл, да и потом, у мамы дома все равно сигнал никудышный. Ты бы и сама об этом знала, если бы хотя бы раз потрудилась к ней со мной съездить. Я оставил тебе записку, звонил на стационарный телефон. Думал, что на этот раз, с учетом обстоятельств, ты ко мне все же присоединишься.
– Ты не звонил. И записки не оставлял, – настаиваю я.
– Как это не оставлял! На кухне! – отвечает Пол, глядя мне в глаза.
Я иду на кухню и, конечно же, действительно вижу на стойке клочок бумаги. Хватаю ее и подношу к глазам достаточно близко, чтобы прочесть:
Мама неудачно упала. Поеду посмотрю, все ли с ней в порядке. Вполне возможно, придется вызывать «Скорую».
П.
Ценой значительных усилий в памяти всплывают события вчерашнего вечера. Я готовила для нас ужин, убиралась в кладовке. Провела на кухне уйму времени, но никакой записки не видела. Пол стоит в дверном проеме.
– Здесь ничего не было. Ты только что ее сюда положил! – говорю я.
– Что за бред ты несешь?
– В твоей хибаре горел свет. Я думала, ты там работаешь. Приготовила нам ужин.
– Вижу, – отвечает он.
Вслед за ним я оглядываю кухню. Все точно на тех же местах, что и вчера, – на плите по-прежнему стоят кастрюли и сковородки с едой. Пустая бутылка из-под белого вина. Кругом беспорядок. Поверить не могу, что я могла оставить дом в таком состоянии.
– Ты даже не спросила, как она сейчас, – говорит Пол, все так же стоя в дверном проеме.
Я взираю на окружающий меня хаос. На деревянной разделочной доске красуется горка картофельных очисток – довольно увесистых и толстых, так как я пользовалась ножом. Видеть в таком состоянии кухню мне невыносимо, поэтому я тут же берусь за уборку. Он тем временем продолжает говорить:
– Пожалуйста, давай не будем ссориться, мне и без тебя досталось.
У меня тоже нет ни малейшего желания скандалить. Из его рта непрерывным потоком льются какие-то слова, но я не верю ни одному из них. Ненавижу ложь и грязь, пусть бы это все поскорее закончилось. Не помню, когда все стало так плохо. Но то, что стало, – это точно.
– Она сломала бедро, Эмбер. Позвонила мне, лежа на кухне на полу. Мне пришлось все бросить и уехать.
Я открываю духовку и вижу приготовленные вчера бараньи ножки, высохшие чуть ли не до кости.
– Если бы это была твоя мать, ты бы поступила так же.
Не поступила бы, потому что в подобной ситуации она позвонила бы не мне, а моей сестре.
– Тогда почему твоя машина стояла у дома Клэр? – спрашиваю я, выбрасывая кости с присохшими к ним прожилками мяса в мусорный бак и поворачиваюсь к нему.
– Что? А, ну потому что мне нужно заново пройти техосмотр. Иначе страховку не продлят. Дэйв пообещал сделать все, что нужно, – без колебаний заявляет Пол.
Не Дэйв, а Дэвид, она этого не любит.
У него на все есть готовый ответ, и предложенные им фрагменты головоломки, похоже, складываются в правдоподобную картину. Я чувствую себя полной дурой и тут же смягчаюсь.
– Прости, – шепчу я, хотя и не уверена, что должна извиняться.
– И ты меня тоже.
– С мамой все в порядке?
Мы уходим с грязной кухни, садимся и начинаем беседу. Я изображаю из себя заботливую жену, которой ему так хочется меня видеть, он же рассказывает мне, каким он был хорошим сыном, правда, на этом фоне выглядит крайне скверным мужем. Репетировать реплики времени у меня нет, поэтому приходится импровизировать. «Оскар» за такую игру я вряд ли получу, но для одного-единственного зрителя сойдет. Я никогда не была в восторге от матери Пола. Она живет в старом, продуваемом всеми ветрами доме на берегу моря в Норфолке. Эти края я ненавижу и была у нее всего пару раз. Мне всегда казалось, что она видит меня насквозь, причем мое содержимое ей совсем не нравится.
Пол рассказывает, как провел ночь в больнице, я пытаюсь его на чем-то подловить, но не могу. Смотрю на его рот, выговаривающий слова, и мечтаю, чтобы они зазвучали громче, чем сопроводительные комментарии в моей голове. Мне действительно очень хочется ему верить. Мой телефон лежит на журнальном столике, и теперь я вижу, что и в самом деле не ответила на какой-то звонок… может, Пол звонил мне сказать, куда уехал, а я просто ничего не заметила.
