Недавно
Рождественский сочельник 2016 года
– Что ты здесь делаешь? Как тебе удалось попасть в дом?
Эдвард спокойно сидит на диване и с улыбкой смотрит на меня. Как будто все это нормально, как будто в этом есть какой-то смысл.
Он еще смуглее обычного, и память тут же воскрешает допотопный солярий у него в квартире.
– Успокойся, Эмбер. Все хорошо, почему бы тебе не выпить бокал вина? Расслабься, расскажи лучше, как прошел твой день, – говорит он.
Я вижу на журнальном столике бутылку красного вина и два бокала. Наши – мой и Пола. Наше вино.
– Я звоню в полицию, – говорю я.
– Ну нет. Иначе твой муж узнает, что ты встречаешься с другим мужчиной. Ты ведь этого не хочешь?
Эдвард берет два бокала и наполняет их. Я изо всех сил стараюсь сохранять самообладание, думать и пытаться понять, что происходит.
– Ты сама хотела, чтобы я сюда пришел, и поэтому оставила у меня дома ключи.
Он кладет связку на журнальный столик, и на короткий миг я испытываю облегчение. Эти ключи мне нужны, тем более что не все из них мои. И тут до меня доходит.
– Ты сам вчера вечером вытащил их из моей сумки…
– Почему же тогда решил сейчас их вернуть? Кстати, с твоей стороны было очень невежливо уйти, даже не попрощавшись.
– Ты… подсыпал мне что-то в лимонад… – заикаясь, произношу я.
– Что ты такое говоришь? – восклицает он.
К его загорелому лицу будто приросла безупречная, но бесцветная улыбка.
– Точно подсыпал, иначе концы с концами не сходятся.
Его улыбка блекнет.
– Не шути так, Эмбер, для этого мы с тобой уже слишком стары. Ты захотела прийти ко мне. Захотела, чтобы я тебя раздел. Ты хотела этого всего.
Я чувствую, что рассыпаюсь на мелкие кусочки.
– Нет!
Все эти слова будто говорю не я, а кто-то другой – маленький и бесконечно отсюда далекий. Эдвард встает, и я инстинктивно отступаю от него на шаг назад. Его губы опять растягиваются в улыбке, но взгляд мрачнеет.
– Ты позволишь?
Не дожидаясь ответа, он протягивает руку, берет с журнального столика телефон, снимает блокировку, не спрашивая у меня пароля, и подносит к моим глазам, чтобы я могла увидеть то же, на что смотрит он.
– Ну что, похоже, что я тебя к чему-то принуждал?
Мир вокруг меня замирает. Я хочу отвести глаза, но не могу.
Он показывает мне несколько фотографий женщины, очень похожей на меня, хотя в таком виде я себя раньше никогда не видела. Обнаженное тело. Открытый рот. Выражение чистой страсти на лице. Я закрываю глаза.
– Ты хотела дойти до конца, но я для этого слишком джентльмен. Нам надо набраться терпения и подождать, всему свое время. Для начала я хочу, чтобы ты рассталась с мужем – я не намерен тебя с ним делить. Да, в разлуке мы потеряли слишком много времени, зато теперь нам есть к чему стремиться.
Он делает шаг вперед, я – назад.
– Ты спятил.
Он швыряет телефон на журнальный столик, и я тут же жалею о своих словах.
– Не волнуйся, в моем смартфоне снимков намного больше. Среди них есть даже мой любимый. Мне в голову пришла мысль отправить его Полу. Господи, как жалко звучит это имя – Пол. Бедняжка Пол, оно ему подходит. Адрес электронной почты можно найти на его авторском сайте. Но потом я все же решил – нет, это ты должна ему все рассказать. Тебе не кажется, что с моей стороны это в высшей степени тактично?
Я смотрю на него в упор, моя злость даже чуть сильнее моего страха.
– Тебе придется сказать Полу правду и попросить его уехать из этого дома. Потом я к тебе переселюсь, и мы начнем все сначала.
– Начнем сначала? Да ты долбанулся! Ты точно мне что-то подсыпал, иначе быть не может!
Его лицо кривится.
– Ты же сама умоляла меня затопить каждую твою вонючую дырочку, – говорит он, вставая прямо передо мной.
Нужно выбираться отсюда, нужно найти Пола.
Я бросаюсь к двери, но Эдвард меня опережает, захлопывает ее одной рукой, а второй наотмашь бьет меня по лицу.
Потом наносит еще один удар, и я падаю на пол.
– Ну почему ты все всегда портишь? Я простил тебя за то, что ты сотворила со мной много лет назад, но больше делать из себя дурака не позволю.
Я вспоминаю жалобы на него, которые Клэр, по ее словам, написала, когда мы были студентами. Пытаюсь что-то объяснить, однако он опять замахивается и бьет, вышибает из меня дух, и я не могу издать ни звука. А когда хватает меня за горло и начинает душить, уже не могу разобрать его слов. Эдвард отрывает меня от пола, и дышать становится невозможно. Я сжимаю кулаки, пытаюсь врезать ему побольнее, но он даже не чувствует моих ударов, они только раздражают его, как назойливая муха.
Надо что-то предпринять, хоть что-то, иначе он меня просто убьет…
– Я беременна, – каким-то чудом выдавливаю я из себя.
Эти два слова танцуют в воздухе над нами. Он был совсем не тот человек, которому мне хотелось бы раньше всех сообщить эту новость. Не думаю, что он меня слышит. Я не могу ни думать, ни дышать. Зрение на периферии постепенно заполняет мрак, чернота начинает расползаться, как пролитые чернила.
Слышно, как кто-то открывает заднюю дверь.
От внимания Эдварда это тоже не ускользает, он отпускает меня, я падаю на пол и лежу неподвижно, страшась того, что сейчас произойдет. Он делает шаг назад и, похоже, собирается ударить меня ногой в живот. Я закрываюсь руками и закрываю глаза. Однако в этом нет необходимости, Эдвард спокойно выходит через парадную дверь и тихо закрывает ее за собой. Я слышу, как Пол на кухне наливает в чайник воду, и понимаю, что угроза миновала. Пока. Он не должен видеть меня в таком состоянии. Я встаю на трясущихся ногах, запираю парадную дверь на два замка, хватаю с журнального столика телефон, бегу наверх и запираюсь в ванной комнате. Через какое-то время Пол тоже поднимается на второй этаж.
– Это ты? – спрашивает он.
– Да, – с трудом произношу я, пытаясь вспомнить, как обычно звучит мой голос, и изо всех сил стараясь его воспроизвести.
– Как там Клэр?
Обед с сестрой теперь кажется таким далеким, что поначалу я даже не понимаю, о чем он.
– Все хорошо. Я недолго, быстренько приму ванну и приду к тебе, ладно?
Прислоняюсь к двери. Мне до боли хочется ее распахнуть и оказаться в его объятиях. За все извиниться и сказать, как я его люблю. Как я хочу рассказать правду, но я знаю, что он никогда меня не простит и не примет настоящую меня. Опускаю глаза на телефон в руке и вижу собственное обнаженное тело, застывшее на экране. Меня тошнит. Палец нажимает кнопку, удаляя снимок, но его место тут же занимает другой.
