…
– Ну чо. Будешь говорить или продолжаем экзекуцию?
…
– Продолжаем…
Подошел еще кто-то.
– Старшой, разреши?
Депутат встал.
– Ладно, покурю с полчаса.
Новый экзекутор привычно присел рядом на корты… сидявый, сто пудов. Только они так часами умеют сидеть.
– Знаешь… – сказал он, – я вот пацаном был у нас участковый был, дядя Коля. Афганец. То есть в Афгане воевал, да?
…
– Мы-то чо? Шпана. По подвалам ползали. Бабок нет ни у кого. У нас жил один алкаш, но с бабками. Вот как то раз он бухой был, мы у него ключ из кармана типнули, сгонзали до рынка, копию сделали, обратно положили…
…
– Потом дядя Коля узнал… не посадил, просто заставил идти, признаться, извиниться. Я вот думаю – был бы он жив, я бы, может, таким же, как он, ментом и стал…
…
– А ты другой, да. Ты не то что пацана виновного не отмажешь, чтобы ему еще один шанс в жизни дать, ты и невиновного честнягу законопатишь, только в путь, так? И вот мне интересно, а откуда такие, как ты, мусора берутся. А? Такая вот мразь, как ты, – откуда?
Уголовник аккуратно взял мента за нос, пережал. Мент задергался…
– Ништяк… ты у меня все вывалишь. Тварь продажная…
Бывшая Россия
Трасса Ижевск-Казань
За деревней Большая Венья, перед деревней Юськи…
«Виктор Цой» – молитва лихих времен,
не осталось Богу иных имен.
На заборах Родины вкривь и вкось
нам чертить в отчаянье довелось,
утверждая новый высокий миф:
«Цой – жив!»
И в душе, наверно, решил любой,
начиная с миром неравный бой
за любовь, свободу или успех:
«Виктор Цой, с тобой я сильнее всех».
И врубил на полную громкость рок,
повышая свой болевой порог…
Сколько каждый выкурил сигарет,
сколько пленок выдрали из кассет
наши магнитофоны, начав сдавать.
Сколько раз нас вынудил воевать,
сколько нервов вымотал век лжецов.
Цой, спасибо, что воспитал бойцов.
Неудачи делали нас сильней,
и любая дрянь окаянных дней
разбивалась, как о гранитный риф:
«Цой – жив!»
Марина Струкова
Пять часов спустя колонна джипов, выйдя из города, рванула на Казань по все еще поддерживаемой в хорошем состоянии трассе – через Татар-базар и дальше.
Майор Новик – сам себя он называл полковником, хотя и оставался в майорском звании, – напряженно думал о том, что будет дальше.
Он ни разу не сомневался в том, что впереди большая кровь. Понятное дело, зашли наскоком – раньше это рейдерский захват назывался, но долго так продолжаться не будет. Свои, менты, смотрят волком – у них свои интересы, свои точки. А он знал, как будут рвать, потому что сам рвал…
Он Ягафарову говорил – не надо хлебало на чужое разевать. Возьмем Камбарку, Нефтекамск, что получится – и пока все. Нельзя у людей кусок отнимать – пострадаешь реально. Так нет…
Московские жрут в три глотки, и Ягафаров с ними. А аппетит во время еды приходит. И забываешь, что большим куском можно и подавиться. Наверху договорятся, да и не достать их, а что касается их…
Положат в случае чего первыми – их.
Новик достал планшет – пока не забыл. Надо пару мыслей записать, пока едем, чтобы не забыть. Начал тыкать по клавишам…
Машину тряхнуло.
– Осторожнее, ипать!
– А, фак…
– Чего?!
Машина сбавила скорость.
– Кирпич по дороге рассыпал кто-то…
В головном УАЗе, бронированном, лобовое стекло вдруг влетело, вломилось внутрь всей своей планидой вместе с пулей калибра 12,7. Машину мотнуло.
– Чо…
…
– Атас!
Новик на автомате выдернул пистолет, машина еще катилась – и вдруг со всей силы хватили по кузову, птицей взлетел вверх капот…
– Из пэтээра мочат!
Густо зацвикали пули, Новик вывалился из машины, не дожидаясь, пока она полностью остановится, больно ударился, попытался встать… и тут идущая следом машина проехала по ноге, впечатав лодыжку в асфальт…
– А-а-а…
Майор заорал, будто стремясь выкричать дикую боль, в то время как от автобусной остановки, бетонной, стреляли и с горки стреляли. Вокруг – беспорядочно стреляя, пыталась вырваться из засады колонна…
Он понимал – всё…
Он пополз. Ноги как будто не было, боль накатывала волна за волной, но он полз к обочине, полз упорно.
Надо ползти. По фиг всё, надо ползти…
Больно. Но надо ползти…
Майор так и полз… пока не уперся в чьи-то ботинки…
Посмотрел.
– Ты…
– Я.
…
– Ягафаров – где?
– В п…де на самом дне!
– Ладно. Бывай.
Пистолет грохнул – и больше Новику не надо было ползти. Больше ему уже ничего не надо было.
БТР перекрыл дорогу, пропускали по одной полосе. На другой стороне дороги, носом к Казани, задом к Ижевску, стояла вереница машин. Работала следственная группа.
Кто-то просто курил, стоя в сторонке и ожидая результата.
Следак что-то писал в большой тетради… раньше все на диктофон, потом перегоняли. А теперь и бланков то для протоколов ни хрена нет, на чем придется, на том и пишут. Да и кому это…
Эксперт подошел…
– Товарищ…
– У вас начальник есть. Ему докладывайте.
– Виноват.
Но сам не ушел, остался.
Огнестрельные… баллистику надо назначать и трасологию… как минимум три разных ствола.
Хорошо поработали…
– Товарищ полковник…
По обочине, оскальзываясь – утром дождь был, – бежал кто-то из УГРО.
– Там… Трошков.
– Что значит – там Трошков?
– Убитый!
Попцов приехал не первым – от Воткинского шоссе гнать долго. Прокурорские первыми успели.
Трошков лежал на спине, его сфотографировали, потом осторожно перевернули. Одна пуля в затылок, разворочено все. Похоже, не перемещали.
Бывший подчиненный. Еще с учебки друг друга знали. С милицейской школы.
Твари…
– Убрали информатора? – вслух поинтересовался прокурорский. – Платить не захотели.
