А если кто и в самом деле стал ваххабитом, так тех на дальних подступах отстреливают, сама же община таких и сдаст. Или провокаторы, которых полно. Нельзя никому верить в исламистском подполье. Никому.
Ибрагим был одним из тех, кто эти провокации организовывал, наводил на нужных людей – и до сего дня провалов у него не было. Но этот мальчишка Мураев – он умным оказался. Слишком умным. Что-то его насторожило, причем сразу – и из квартиры он ушел. Если не ушел бы, вечером по телевизору репортаж был бы о том, как спецназ ФСБ обезвредил ячейку Исламского государства, готовившую теракты в Москве. Съемная хата, халяльная пища, нужные видео… все в цвет.
А теперь придется с нуля начинать и предполагать, что Салахуддин уже ему не поверит.
Ибрагим покопался в памяти телефона, нашел нужный номер, набрал – человек из ФСБ Чечни, надо телефоны Мураевых поставить на прослушку. Поговорил – поставят. Подумал – надо на работу ехать, все равно работу никто не отменял, а кроме этого стремного заказа и другие есть.
Бурко, Бурко. Как чувствовал… гнилое дело…
Привычные улицы, руль в руках. Привычный поворот… и тут наглая маршрутка вклинилась буквально перед носом, еще немного и…
– Шайтан! – зло крикнул Ибрагим, ударив по тормозам. – Я твоя мама…
Еще один микроавтобус, черный «Фольксваген Каравелла» тормознулся рядом, посыпались как горох автоматчики, окружая машину.
– Из машины! На землю!
Дверь открылась – и кто-то грубо рванул Ибрагима за воротник.
Три тысячи – Салахуддину хватило, чтобы и поесть, и взять билет на маршрутку. Через пару часов он был там, где его вряд ли бы кто-то стал искать, – у дома брата. Которого, по мнению ментов, он застрелил.
В лесополосе он дождался темноты, затем осторожно, как волк, пробрался на участок брата. В доме никого не было. Найдя нужное место – брат показал только ему, больше никому, – он начал копать.
Через полчаса он уже разрывал пальцами плотный полиэтилен – они запаковали то, что надо было, в несколько слоев мешков для мусора и запаяли эти мешки специальным приспособлением – чтобы вода не попала…
Только он и брат знали, что там…
Бронежилет – плитник. Два пистолета, «глок» и ПМ, к ПМ самодельный глушитель. Оба чистые. Три паспорта… они с братом довольно похожи, сойдут. Паспорта чистые, с реальной пропиской. По пятьдесят тысяч долларов и евро, полмиллиона рублей разными купюрами, несколько чистых телефонов и банковских карточек. Все чистое, ничего не числится ни в каких базах – брат не просто так работал в ФСБ, все пробил. Ключи от деревенского дома в дальнем Подмосковье, ключи от машины, которая там стоит.
Брат…
Как же так, братишка. Ведь ты всегда был умнее и осторожнее меня.
И это ты не позволил мне прыгать на спор через реку…
А теперь ты мертв, а те, кто тебя убил, живы…
Живы…
От осознания этого было так больно, что Салахуддин лег на бок, прямо на полу, рядом с мешком, откуда пахло деньгами, оружейной смазкой и смертью, и запел колыбельную, которую пела мать им всем в детстве.
Им всем…
Д’адижа са жима к’орни,
Садо’у хан еана.
Малийкаш ду гуонахь хьуна,
Хьоьстуш ловза даьхкина.
Са хазаниг, са жиманиг,
Мерза наб ахь кхетийта.
Хьай жима дег’ парг’ат даккхе,
Цуьнга ахь сада’ийта.
Олило – Балило.
Са жима бер д’адижа
Олило – Балило.
Жима бер, хьо д’адижа.
Так Салахуддин лежал сколько-то, сам не понимая, сколько. Потом он тяжело поднялся, пошел на второй этаж. Там нашел подходящую обувь, одежду, взял сумку, с которой брат в спортзал ходил. Погрузил все в сумку и ушел в ночь…
Ибрагима привезли в какое-то место, с мешком на голове. Начали оформлять, он сказал, что является секретным сотрудником, назвал имя куратора и номер телефона. Оформлять перестали, вывели в пустой кабинет, посадили и дверь закрыли. Через какое-то время явились снова автоматчики, другие… серьезные. Судя по МР5 – «Альфа», ничуть не меньше.
Опять повезли, ехали долго, не меньше часа. Приехали. Провели через КПП, там вертушка была, Ибрагим это почувствовал. Потом на лифте ехали. Потом завели в какой-то кабинет, на стул посадили, руки назад – и только потом колпак сняли.
Когда Ибрагим проморгался, то увидел своего куратора. Он сидел за столом в большом и хорошо обставленном кабинете, а на стене была карта России. Умному достаточно.
– Сидишь?
Ибрагим кивнул головой.
– Сижу.
– Хорошо сидишь?
– Не жалуюсь.
Полковник усмехнулся, встал со своего места, прошелся, присел на край стола.
– За что – вопрос себе не задаешь?
– Аллах знает…
– О, как ты заговорил. Аллах-то знает. Да нам не скажет.
Полковник сел на свое место, открыл папку, начал перебирать какие-то документы. Понимающе хмыкнул.
– Из-за Бурко ты сидишь.
О как!
– Ничего сказать не хочешь?
Ибрагим помотал головой. Полковник снова вышел из-за стола, взял с принтера несколько листков бумаги, положил перед Ибрагимом вместе с ручкой.
– Тогда пиши. Как есть. Напишешь, я почитаю, потом перепишешь. Как надо.
Ибрагим писал час с лишним, ему даже обед принесли. Пообедал и полковник, затем он полчаса читал написанное Ибрагимом, что-то подчеркивал, что-то вычеркивал. Затем Ибрагим переписал начисто, с правками. На это у него ушло менее часа, так как думать не надо было, просто пиши и все.
И Ибрагим, и полковник действовали слаженно, выполняя хорошо знакомую каждому работу. И когда она была выполнена, Ибрагим задал вопрос:
– Слушай, Миша. А вот скажи мне начистоту – что в этом Буркове такого, что из-за него такая грызня идет, а?
Полковник усмехнулся.
– Много будешь знать, плохо будешь спать. Ты ссать не хочешь?
– Хочу.
– Пошли, отведу.
Скучавшие в коридоре альфовцы встрепенулись, но полковник сделал жест рукой – не надо, сам справлюсь. Они прошли коридором, ни на одной двери не было табличек. Полковник открыл одну из дверей.
– Заходи.
Ибрагим зашел, осмотрелся.
– Ничего тут у вас.
– Это женский. А баб у нас тут нет, вот он пустой и стоит. Проходи…
Ибрагим посмотрел на полковника.
– Снимешь или так в штаны ссать?
– А ты в самом деле хочешь?
– Да.
– Ну, давай руки.
