— Я сейчас вернусь, — сказал Винсент, и я услышала, как закрылась дверь, когда он вышел из комнаты.
Через несколько минут я почувствовала себя лучше. Откинувшись на спинку дивана, я стала рассматривать необыкновенную комнату. Тяжелые занавеси на окне не пропускали дневного света. Изысканная люстра, изначально предназначенная для свечей, а не для их электрических копий, торчавших в ней теперь, давала достаточно света, чтобы можно было рассмотреть множество картин, висевших на стенах. Десятки лиц давних французских аристократов, явно обладавших дурным характером, хмуро смотрели на меня.
Маленькая дверь для прислуги, скрытая в дальней стене, внезапно распахнулась, в комнату вошел Винсент. Он поставил на столик передо мной большой фарфоровый чайник в форме дракона и парную с ним чашку, и еще тарелку с тоненькими печеньями. Аромат крепкого чая и миндаля поднимался над серебряным подносом.
— Сахар и кофеин. Лучшее лекарство в мире, — сообщил Винсент, опускаясь в мягкое кресло в нескольких футах от меня.
Я попыталась поднять тяжелый чайник, но руки у меня дрожали так сильно, что чайник стукнулся о чашку, только и всего.
— Эй, позволь-ка мне, — сказал Винсент, наклонился к столику и наполнил чашку чаем. — Жанна, наша экономка, готовит лучший в мире чай. Ну, так говорят. Я сам предпочитаю кофе.
Меня ошеломила его легкая болтовня.
— Ладно, хватит. Просто замолчи, а?
Зубы у меня стучали друг о друга. То ли от потрясения, то ли от зарождавшегося ощущения, что тут что-то не так… ох не так…
— Винсент… кем бы ты ни был…
«Я в его доме, а сама даже его фамилии не знаю», — пронеслось у меня в голове.
— Твой друг погиб только что, а ты тут рассуждаешь со мной… — У меня сорвался голос. — Рассуждаешь о кофе?
На лице Винсента отразилось нечто вроде желания оправдаться, но он промолчал.
— Ох, боже мой… — тихо пробормотала я и снова заплакала. — Да что с тобой такое происходит?
В комнате воцарилась тишина, и я слышала, как гигантские старинные часы в углу отсчитывают секунды. Наконец я стала дышать ровнее и вытерла глаза, стараясь взять себя в руки.
— Это верно. Я не слишком умею выражать чувства, — заговорил, наконец, Винсент.
— Одно дело — не уметь выражать чувства. И совсем другое — сбежать после того, как твоего друга размазало поездом метро!
Осторожно, негромко Винсент сказал:
— Если бы мы там остались, нам бы пришлось объясняться с полицией. Они бы стали расспрашивать нас обоих, точно так же, как всех прочих свидетелей. Я хотел избежать этого… — Он немного помолчал. — Любой ценой.
Холодная маска Винсента вернулась, или, по крайней мере, я снова стала ее замечать. Онемение охватило мои руки, расползлось по всему телу, когда до меня дошел смысл его слов.
— Так ты… — Я задохнулась. — Ты кто? Преступник?
Его темные задумчивые глаза притягивали меня, хотя ум твердил мне, что нужно бежать отсюда. Бежать как можно дальше.
— Кто ты такой? Тебя разыскивают? Разыскивают за что? Ты что, украл все вот эти картины? — Я вдруг заметила, что кричу, и понизила голос: — Или натворил чего-то похуже?
Винсент откашлялся, выигрывая время:
— Скажем, так: я не из тех парней, кого твоя мама хотела бы видеть рядом со своей дочерью.
— Моя мама умерла. И папа тоже.
Слова сами сорвались с моих губ, не успела я и опомниться.
Винсент прикрыл глаза и прижал ко лбу ладонь, словно от боли:
— Что, недавно?
— Да.
Он серьезно кивнул, как будто начиная что-то понимать:
— Мне очень жаль, Кэти.
«Каким бы плохим он ни был, он беспокоится обо мне». Эта мысль возникла в моем уме так внезапно, что я не справилась с реакцией. На глазах выступили слезы. Я схватила чашку с чаем и поднесла к губам.
Горячая жидкость скользнула по горлу, в желудок, и ее успокаивающий эффект сказался немедленно. Мысли слегка прояснились. И как ни странно, но я ощутила, что лучше владею ситуацией. «Он уже знает, кто я такая, хотя я не знаю о нем практически ничего…»
Однако мое признание явно его потрясло. «Винсент то ли старается держать себя в руках, — подумала я, — то ли пытается что-то скрыть». Я решила воспользоваться преимуществом момента, чтобы кое-что выяснить.
— Винсент, но если ты… если тебе что-то грозит, то какого черта ты стараешься подружиться со мной?
— Я уже говорил тебе, Кэти, я давно тебя заметил. — Винсент тщательно взвешивал слова. — И ты выглядела как человек, с которым мне хотелось бы познакомиться поближе. Наверное, это была плохая идея. Но я вообще-то об этом не думал.
Пока он говорил, тон его голоса сменился с теплого на ледяной. Я не могла понять, то ли он злится на себя за то, что позволил мне впутаться в его непонятные делишки, то ли злится на меня за то, что я сама в них вмешалась. Но это было неважно. Его внезапная холодность все равно произвела эффект: я вздрогнула, как будто меня ударили.
— Я уже вполне в силах уйти, — сказала я, резко вставая.
Он тоже поднялся и кивнул.
— Да, я тебя провожу до дома.
— Спасибо, не нужно. Я знаю дорогу. Я… лучше не надо.
Эти слова произнесла рациональная, рассудочная часть моего ума. Та часть, которая требовала, чтобы я как можно скорее покинула этот дом. Но другая часть отчаянно сожалела о сказанном.
— Как хочешь, — ответил Винсент и снова провел меня через грандиозный холл и открыл дверь во двор. — Ты уверена, что все будет в порядке? — настойчиво спросил он, загораживая проем, ожидая ответа, прежде чем позволить мне уйти.
Я нырнула под его руку, проскочив в паре дюймов от его тела.
Моя ошибка состояла в том, что я вдохнула как раз в этот момент. От Винсента пахло дубами, травой, костром… От него пахло воспоминаниями. Долгими-долгими годами воспоминаний.
— Но ты выглядишь не слишком крепкой.
Его твердая скорлупа приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было увидеть вспышку сострадания.
— Я в порядке, — возразила я, стараясь говорить как можно увереннее, и тут же, видя Винсента, стоявшего в дверях, спокойного и собранного, перефразировала ответ: — Со мной все хорошо, но вот ты… Ты только что потерял друга в ужасной катастрофе, а теперь делаешь вид, что ничего не случилось. Мне наплевать, кто ты такой или что ты натворил, чтобы удирать вот так. Но если все это на тебя не подействовало… у тебя большие проблемы.
Тень эмоций прокатилась по мрачному лицу Винсента. Он казался расстроенным. Что ж, уже хорошо.
— Я тебя не понимаю. И не хочу понимать. — Мои глаза прищурились от отвращения. — И надеюсь, что больше никогда тебя не увижу, — закончила я и направилась к калитке.
