Я покачал головой, не будучи уверен, что смогу сделать все необходимое. Голос напарника, казалось, звучал приглушенно, словно издалека.
— Черт возьми, Хикс! — Мейсон влепил мне пощечину. И сила удара была достаточно велика, чтобы вывести меня из полусознательного состояния. Я наклонился над пострадавшим и приподнял его, помогая Мейсону перенести пациента на каталку. И хотя я все еще дрожал, я не уклонился от стального взгляда напарника. «Я смогу сделать это. Просто старайся и не дыши слишком глубоко. Не обращай внимания на запах. Спаси жизнь этому человеку». Мое сердце бешено колотилось в груди.
— Ну, хорошо, — сказал Мейсон, направляя каталку в сторону нашей машины и осторожно лавируя между автомобилями. Когда мы загрузили каталку в «скорую», Мейсон схватил рацию, чтобы известить больницу Сент-Джозеф о том, что мы везем к ним раненого с места происшествия. Потом он протянул мне ключи.
— Ты веди машину. О’кей?
Я посмотрел на Мейсона, потом перевел взгляд на обожженного парня. И понял, что не смогу оказывать ему помощь в том состоянии, в котором я находился. Я, вероятно, сделаю какую-нибудь фатальную ошибку. Я могу убить его. Я схватил ключи и побежал к дверце со стороны водителя. И попытался прогнать от себя все мысли, кроме одной, — я должен благополучно доставить этого человека в больницу.
Заведя мотор, я обернулся, чтобы убедиться, что Мейсон в машине и мы можем ехать.
— Дави на газ, — сказал мой напарник, надевая раненому манжету тонометра, чтобы измерить давление. К счастью, обезболивающее, которое успел вколоть Мейсон, подействовало, и он замолчал.
Я сдал назад, и машины, окружавшие нас, стали освобождать нам дорогу, чтобы мы могли развернуться и поехать на север. Учитывая, что бензовоз все еще перегораживал шоссе, это было единственным направлением, в котором можно было двигаться. Я изо всех сил вцепился в руль и стал глубоко дышать, вдыхая через нос и выдыхая через рот, чтобы замедлить свой пульс.
Я страстно хотел надавить правой ногой на газ, разогнать машину до предельной скорости, чтобы почувствовать облегчение, когда адреналин в крови упадет до нормального состояния. Но, учитывая то, что дорога была запружена автомобилями, ехать быстрее, чем со скоростью пять миль в час, было невозможно. Так что на облегчение рассчитывать мне не приходилось.
— С тобой все в порядке? — прокричал Мейсон, перекрывая вой сирены.
— Да, — с трудом выговорил я.
Я наклонился вперед, объезжая оставшиеся машины, которые стояли у нас на пути. Потом выехал на встречную полосу, опасно маневрируя вдоль обочины. Я отчаянно гудел и матерился на тех водителей, которые все еще не сдвинулись с места, чтобы освободить для нас дорогу.
— Да шевелитесь же, черт вас подери!
— Мы уже почти выехали, — сказал Мейсон, чувствуя, что я нуждаюсь в поддержке. — Ты это сделал, братишка. Все в порядке.
Я ощутил прилив уверенности от его слов. Мой пульс замедлился, а дыхание восстановилось. Спустя пять минут я уже подъехал к служебному входу в больницу, выскочил из машины и помог Мейсону закатить каталку внутрь. Врачи и медсестры уже ждали нас.
Спустя несколько минут, когда мы возвращались к машине, Мейсон хлопнул меня по плечу.
— Ты здорово меня напугал, парень, — нахмурившись, сказал он. — Что случилось с тобой?
Я пожал плечами, не зная, как объяснить свое поведение. Что мой напарник подумает, если я скажу правду? Что, когда я увидел обгоревшего мужчину, у меня случился приступ панической атаки, вызванный давним посттравматическим расстройством?
— Я дал маху, — признался я наконец, полагая, что это был достаточно честный ответ.
— Хорошо, — сказал Мейсон, усаживаясь на водительское сиденье, пока я устраивался на пассажирском. — И что мы теперь будем с этим делать?
Я заставил себя улыбнуться, услышав это «мы».
— Я справлюсь с этим.
Мейсон настороженно посмотрел на меня.
— Я не скажу капитану, что ты сплоховал, — сказал он наконец. — Если ты пообещаешь мне, что найдешь способ решить свои проблемы. — Он сделал паузу. — Ты меня понял?
Я кивнул.
— Я серьезно говорю это, братишка. Если я еще раз увижу хотя бы намек на это дерьмо, я напишу рапорт.
— Ты прав. Абсолютно.
Я знал, что сейчас, когда я так подвел его, мой напарник не рискнет отправляться за очередным пострадавшим, чтобы не подвергнуть его еще большему риску.
— Я справлюсь, — сказал я, намереваясь всерьез взяться за эту проблему. Я буду больше бегать — начну совершать более длительные и напряженные пробежки перед работой, чтобы вывести из своего организма излишний адреналин, который по непонятным причинам сегодня так подвел меня. Если я хочу вести тот образ жизни, к которому стремился, я должен преодолеть свои слабости. Я обязан стать таким мужчиной, которого заслуживала такая женщина, как Эмбер.
Следующим утром я проснулся оттого, что кто-то ломился в дверь. Я с трудом разлепил глаза и посмотрел на часы, стоявшие на прикроватном столике. Был полдень, и я спал всего пять часов. Мое дежурство, остальная часть которого, к счастью, была гораздо менее насыщена событиями, закончилось в три часа ночи. И хотя я пришел домой совершенно измотанным, мне стоило немалого труда расслабиться. Последствия стресса были похожи на ужасное эмоциональное похмелье: голова раскалывалась, руки и ноги дрожали, а сердце сбивалось с ритма. И когда я наконец впал в беспокойное забытье, меня преследовали картины охваченных пламенем людей, чьи мышцы медленно обгорали на костях.
Кто-то снова заколотил в дверь.
— Иду! — крикнул я, натягивая шорты и футболку и, спотыкаясь, выходя в гостиную. Рывком открыв дверь, я с удивлением увидел на пороге отца.
— Папа, — сказал я, не отпуская дверную ручку и пытаясь сфокусировать взгляд.
— Нам нужно поговорить, — сказал он и, не дожидаясь приглашения, протиснулся мимо меня. В последний раз он заходил сюда год назад, когда я только переехал в эту квартиру и одолжил его машину до тех пор, пока не приобрету собственную. И я не виделся с ним с вечеринки у Эмбер, где между нами произошел короткий и неприятный разговор. Я молча смотрел, как он усаживается на диван и скрещивает руки на груди.
— У тебя есть кофе? — рявкнул он. — Не какой-нибудь сопливый латте-мокачино, а настоящий?
— Да, — сказал я. — Подожди немного.
Я направился в маленькую кухоньку, взял чашки из шкафа и загрузил зерна в кофемашину. Опершись о стол, я ждал, пока кофе сварится, размышляя над тем, что случилось такого важного, что отец счел необходимым заявиться сюда и разбудить меня воскресным утром. Несмотря на твердое намерение оставаться спокойным, мой пульс ускорился, а лицо раскраснелось. Когда кофе был готов, я налил его в две чашки и пошел с ними в гостиную, где протянул одну из них отцу. Он сделал маленький глоток, потом поставил кружку на маленький столик, стоявший перед ним.
