— Этот говнюк всегда думал, что он лучше меня. Он, наверное, был счастлив выместить это на тебе.
— Эмбер сказала им, что я ее изнасиловал, — сказал я, с трудом заставив себя не закричать, что речь идет не о нем, а обо мне. — И я уверен, что Том ударил меня как раз из-за этого.
Потом я сказал, что мама рассказала о том, как его обвиняли в сексуальных домогательствах.
— Она считает, что ты сможешь дать мне совет, как мне теперь поступить.
— Она рассказала тебе об этом, но не сообщила мне, что Эмбер обвиняет тебя в изнасиловании? Клянусь богом, эта женщина просто тупица.
— Папа, пожалуйста, — взмолился я, не желая слушать очередную лекцию от одного из родителей о том, какой другой родитель идиот.
— Полиция уже допрашивала тебя? — спросил отец, со стуком ставя стакан на кофейный столик.
— Нет. Не думаю, что она обратилась к ним.
— Ну что ж, похоже на то, что тебе не о чем беспокоиться. Она не подала заявления.
— Но она все еще может сделать это, — сказал я. — Что мне говорить, если копы заявятся ко мне?
Я не мог сидеть спокойно и все время ерзал на месте, все еще не придя в себя после разговора с Мейсоном и происшествия в баре. Я думал о нескольких таблетках, оставшихся дома в моей ванной, и жалел о том, что у меня не было при себе ни одной из них.
— Тебе ничего не нужно говорить, — решительно сказал отец. — Ни слова. Ты меня понял? Позвонишь мне, и я найму адвоката.
Было странно слышать, что он готов прийти ко мне на помощь, если я окажусь в беде. Он слишком часто делал все наоборот, настаивая на том, что я должен сам учиться решать свои проблемы.
— Мейсон считает, что я должен сам пойти в полицию.
— Мейсон просто придурок. Если бы у Эмбер или ее родителей были какие-либо весомые доказательства, они бы уже сами давно заявили об этом в полицию. А тот факт, что у них таких доказательств нет, говорит о том, что это просто будет ее слово против твоего. И в таких случаях практически невозможно вынести обвинительный приговор.
Меня растрогала его поддержка, и я был благодарен отцу за то, что он, по крайней мере в настоящий момент, полностью поддерживал меня.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что мой адвокат рассказал обо всем этом, когда та сучка, с которой я работал, обвинила меня в том, что я обещал помочь ей перевестись в дневную смену, если она переспит со мной. Но она сразу же отцепилась от меня, когда мой адвокат показал ей ее же электронные письма и сообщения в телефоне, в которых она умоляла о продолжении наших отношений. — Он сделал паузу, явно довольный собой. — Ты сказал, что Эмбер целовала тебя при всех, кто там находился? Что вы оба страстно прижимались друг к другу во время танца?
Я кивнул, сжав зубы, моментально словно перенесенный в тот волшебный момент, когда думал, что все мои мечты вот-вот станут явью. А потом, на следующее утро, начался этот кошмар, когда она закричала, чтобы я убирался из ее комнаты.
— Ну что ж, если она не обращалась в больницу или в полицию, никаких доказательств у них нет.
— Я честно считал, что она хотела этого не меньше, чем я. И я бы не стал продолжать…
Он лишь отмахнулся от меня рукой.
— Это не имеет значения. Даже если ты был грубоват с ней, любой мало-мальски грамотный адвокат сможет утверждать, что именно это ей и нравится. Что она сама напрашивалась на это. Не говоря уже о том, что она была пьяна в стельку. Никто не видел, как вы занимались сексом, верно?
— Конечно нет! — сказал я. — Но Мейсон и Джия видели ее сразу после этого. Они отвозили ее домой.
Я повторил ему слова Мейсона, который сказал, что поведение Эмбер напомнило ему о других жертвах насилия и что я должен сказать правду и ответить за свои поступки.
— И ты считаешь этого типа своим другом? — с презрением в голосе сказал отец. — Каков засранец. Не обращай на него внимания.
Я почувствовал, как напряжение снова сковывает мою грудь.
— Это легче сказать, чем сделать. Я, видишь ли, уважаю его. И он многому научил меня.
— Значит, ты хочешь позволить ему убедить тебя сдаться полиции и получить срок? Послушай меня, сын. Я знаю, что сказал, будто у тебя не хватит духу заарканить эту девчонку, и мне жаль. У тебя больше смелости, чем я ожидал. — Он подошел к кушетке и сел рядом со мной. Отхлебнув виски, он серьезно посмотрел на меня. — Если я и знаю в чем-либо толк, так это в женщинах. Я знаю, чего они хотят и как они хотят это получить. Только иногда, получив желаемое, они начинают размышлять и переворачивать все с ног на голову. Как эти студентки, которые обвиняют футболистов в изнасиловании. Им хочется трахнуться с горячим атлетом, а потом, когда они этого добиваются, они начинают переживать, что́ о них скажут люди… что в их глазах они будут выглядеть как шлюхи, поэтому они придумывают какую-нибудь чертову ерунду, чтобы почувствовать себя лучше. Это все их феминистский бред. Женщины говорят «нет», потому что хотят, чтобы мы убедили их сказать «да». И это работает только так. Древние люди хватали своих женщин за волосы и тащили их в свою пещеру только по одной причине. И это не насилие. Это чертова биология. Естественный ход вещей.
Я кивнул, хотя не был уверен, что согласен со всем, что он сказал. Конечно, я понимал, что существуют женщины, которые объявляют, будто их изнасиловали, потому что сожалеют о том, что занялись сексом, или потому, что на кону стоит их репутация. Но был ли я уверен, что это применимо к Эмбер? Может быть, она беспокоилась, что об этом узнает Дэниэл? Может быть, она знала, что тогда он бросит ее, и это ее пугало, поэтому она решила вести себя так, словно она не хотела заниматься сексом. Что это я принудил ее. Или она уже рассказала Дэниэлу о случившемся, и он порвал с ней. Иначе зачем бы ей было появляться в баре с тем типом? Может быть, я знал ее не так хорошо, как думал. Может быть, мой отец прав. Она просила меня остановиться только потому, что всякая приличная девушка должна оказывать некоторое сопротивление, отлично зная при этом, что точка невозврата уже пройдена. И она хотела этого продолжения. На самом деле она не боролась со мной. Она не пыталась выцарапать мне глаза или позвать на помощь. И она ни разу не произнесла слова «нет».
Видя мое замешательство, отец снова заговорил:
— Скажи мне вот что. Ты силком тащил ее по лестнице? Был ли у тебя в руках нож или пистолет и не угрожал ли ты ей, что убьешь ее, если она не согласится переспать с тобой?
— Конечно нет.
— Ты ударил ее? Связал ей руки и засунул в рот кляп, чтобы никто не мог услышать ее крики? — Я покачал головой, и он продолжил: — Тогда все в порядке. Это не было изнасилованием. Вы были пьяными совершеннолетними людьми, вместе принявшими это решение, а теперь она сожалеет о случившемся. Конец истории.
Его слова подбодрили меня, хотя я никогда не одобрял того, как он обращался со своими женщинами. Приход к нему был последним отчаянным средством. Но к моему удивлению, я немного успокоился. Впервые за всю свою жизнь я почувствовал, что между мной и отцом существует связь. И я знал, что бы ни случилось в дальнейшем, по крайней мере, хотя бы один человек будет на моей стороне.
