— Тебя беспокоит, что подумает об этом Дэниэл? — спросила мама, и сердце сжалось у меня в груди, когда я осознала, что если я приведу свой план в действие, если найду способ заставить Тайлера признаться, Дэниэл прочтет об этом в газетах и будет знать, что случилось со мной. Он поймет истинную причину, по которой я разорвала нашу помолвку. Я представила, как он вспоминает наше первое свидание, когда я беззастенчиво затащила его в свою квартиру и в свою постель. И я не сомневалась, что он придет к выводу, что еще тогда должен был понять, какой я была — ведь порядочные женщины, на которых мужчины хотят жениться, не раздвигают ноги в первое же свидание. И я представила, как он будет благодарен судьбе за то, что избавился от меня.
— Дэниэл здесь совершенно ни при чем, — солгала я. — Я уже несколько месяцев не получала от него известий.
Я не стала говорить, что по нескольку раз на дню проверяла телефон в надежде получить от него сообщение. И я не стала рассказывать, что всякий раз, затаскивая мужчину в темную аллею, я чувствовала себя так, словно Дэниэл стоит там и наблюдает, презирая меня и испытывая отвращение при мысли, что когда-то касался меня.
— А Дэниэл?.. — спросил Лэрри, переводя взгляд с мамы на меня.
— Жених Эмбер, — сказал отец.
— Бывший жених, — поправила я его.
— Вы были помолвлены в то время, когда это случилось? — поинтересовался Лэрри.
Я кивнула.
— Он захочет дать показания в вашу пользу? — снова спросил Лэрри.
— Нет, — сказала я, в то время как мои родители хором сказали «да». Я встала со стула.
— Послушайте, мне очень жаль, но нам нечего больше обсуждать. Никто не будет давать никаких показаний. Я не хочу всего этого.
— Родная, пожалуйста, — взмолилась мама. — Ты должна что-нибудь предпринять.
— Нет, — ответила я. — Я не должна.
Я посмотрела на Лэрри:
— Простите, что вам пришлось потратить так много времени.
И, не дожидаясь его ответа, я вышла из кухни, прошла по коридору и поднялась к себе на второй этаж. Родители не имели представления о том, что я задумала. Они не подозревали, что я планирую заставить Тайлера признаться в том, что он сделал. И это поможет мне избежать постыдных разоблачений, не говоря уже о том, что не понадобятся немалые деньги, чтобы выдвинуть против него обвинение. И я не могла посвятить в свой план родителей, потому что они постараются остановить меня. Им хотелось верить, что существует какой-либо способ, которым я могла бы воспользоваться, чтобы разоблачить его. Но я знала, что только его признание будет единственным аргументом для системы, которая всегда обвиняла женщин за мужские грехи. И его признание избавит от того, что именно я окажусь крайней.
Мне будет больно, и этой боли мне не избежать. Но я должна была верить, что признания Тайлера окончательно и бесповоротно избавят меня от боли и стыда, которые справедливо целиком и полностью лягут на его плечи. Он должен страдать, и если система правосудия не сможет этого добиться, это сделаю я.
Тайлер
Несколько недель после того, как я увидел в баре Эмбер, я провел немало времени, размышляя над тем, что сказал мне отец в тот вечер. Я то приходил к согласию с отцом, что Эмбер была виновата в той же степени, что и я, то считал его мнение о биологически неотвратимом влечении между мужчинами и женщинами совершенной чепухой. Хотя эти убеждения позволяли ему многие годы обращаться с женщинами, как с грязью. Но я не мог отрицать, что испытывал облегчение от того, что хотя бы один человек был на моей стороне. Особенно в холодный ноябрьский вечер, когда я вылез из своей машины и направился к станции, чтобы заступить на дежурство. У меня давно уже закончились таблетки валиума, и, хотя я знал, что взял не такое уж и большое количество из сумки той сумасшедшей матери, чтобы стать физически зависимым от них, я все еще страстно мечтал о состоянии душевного спокойствия, которое они мне дарили. Я часто размышлял о том, где мог бы раздобыть их — у психотерапевта или из наших собственных запасов в дорожной аптечке. Но ни один вариант не был безупречным. Если я обращусь к врачу, в мой страховой полис будет вписано, что я страдаю приступами тревожного расстройства, и тогда возникнет угроза потери работы. Если я буду время от времени брать пару таблеток из наших собственных запасов, мой напарник непременно заметит это, когда будет проводить инвентаризацию. Так что все это было слишком сложно, и удача была не на моей стороне. Придется найти другой способ справиться с этой проблемой.
Дрожа на холодном осеннем ветру, я поздоровался с несколькими пожарными при входе в гараж, где, как я подозревал, мой напарник проверял, чтобы все необходимые медикаменты были на своих местах. И в самом деле, обойдя машину, я увидел, что задние двери открыты и Мейсон сидит с планшетом на коленях, делая опись всех лекарств.
— Привет, — поздоровался я. — Тебе помочь?
— Спасибо, но я справлюсь сам, — ответил он холодным тоном, каким разговаривал со мной уже несколько месяцев.
— Ты уверен?
— Вполне. — Он повесил планшет на его обычное место позади сиденья водителя, а потом посмотрел на меня. — У тебя найдется минута пойти поговорить с нашим капитаном?
— Ну конечно, — сказал я, чувствуя, как внезапно сжалось мое сердце. — А в чем дело?
— Я предпочел бы обсудить это с ним, — ответил Мейсон, вылезая из машины и закрывая за собой двери. — Он ждет нас.
«Это плохой знак», — подумал я, поднимаясь следом за ним по ступеням в кабинет капитана, расположенный рядом с кухней, где околачивались почти все, дежурившие в эту ночь.
«Доложил ли ему Мейсон о том, что случилось на вечеринке? Получу ли я черную метку за недостойное поведение? Потеряю ли я работу?»
Мейсон открыл дверь в офис, и капитан Дункан, сидевший за огромным дубовым рабочим столом, поздоровался с нами.
— Садитесь, — сказал он, рассеянно накручивая на палец один из своих длинных усов. Помимо бровей, это были единственные волосы на его голове. Розовая лысина отражала свет флуоресцентных ламп, висевших над нами. Форма капитана была идеально отглаженной. Он как-то сказал нам, что его жена очень гордится тем, что стрелки на его брюках были идеально прямыми.
Мейсон и я сели, причем напарник отодвинул свой стул от моего на несколько дюймов. В такой маленькой комнатке этот жест казался особенно значительным.
— Итак, Хикс, — сказал капитан Дункан, — я должен сообщить тебе, что Мейсон подал прошение о переводе его на другую станцию.
— Что? — спросил я, переводя взгляд на своего сослуживца. Я знал, что в последнее время наши отношения были натянутыми, но я полагал, что со временем это пройдет и все вернется на круги своя.
Мейсон не смотрел на меня. Он сидел, выпрямившись на стуле, и не сводил глаз с капитана.
— Я знаю, это очень тяжело, когда партнерские отношения не складываются, — сказал капитан Дункан. — Но такое случается, и нам приходится учиться на своих ошибках. — Он посмотрел на Мейсона. — Мне очень жаль расставаться с тобой, но я официально оформил твой запрос. И как только освободится подходящее место, ты сможешь занять его.
