— Конечно, погреб пятьдесят пять никому не принадлежит, или, скорее, относится к квартире, где собственник еще не определен мэрией. И потом, как заявила охранница, больше похожая на философа, «природа не терпит пустоты»…
— А квартира?
— Согласно регистрационным записям она пуста и ждет, когда ее передадут какой-нибудь семье.
— Возможно, нам стоит…
— У меня есть ключи.
* * *
Шестью этажами выше, вскарабкавшись по лестнице, пропитанной запахами мочи и чего-то горелого, они повернули ключ в замке двери с номером F5 типовой меблированной квартиры, резко выделявшейся на фоне окружающей грязи: новое ковровое покрытие, новые обои, запах чистоты.
Кост остановился перед окном гостиной, за которым открывался вид на промышленные зоны и городские здания, и зажег сигарету.
— Ты же видишь: как ни крути, вырисовывается одно из самых паршивых дел в моей карьере.
— Честно говоря, мысленно я уже не здесь. Все, что я могу, — посочувствовать тебе.
— Твоя заместительница только закончила полицейскую школу. Совсем девчонка. Де Риттер, Йоханна. В девяносто третий даже нос не совала. Поможет мне это, как же…
11
Тем временем Сэм и Ронан сидели в гостиной Сюзетт Самой, уже собираясь уходить. Та с трудом пыталась вытащить из пластиковой рамки фотографию сына в праздничном костюме на свадьбе своего двоюродного брата, одновременно отталкивая старого кота, заинтригованного происходящим. Оскорбленный, кот тяжело спрыгнул со стола, некоторое время путался под ногами у полицейских, а затем устроился на пустой тумбе для телевизора. Один из недостатков сына-наркомана: пытается продать из дома все, что можно.
Сэм получил на мобильник фото Франка Самоя из полицейской картотеки.
Лежащие рядом, эти два снимка — сделанный на свадьбе и другой, в помещении для задержанных, — были словно с плаката, наглядно демонстрирующего состояние «до» и «после». До наркотиков — после наркотиков. Сбросивших с него килограмм пятнадцать, нарисовавших ему темные круги вокруг глаз, зажелтивших оставшиеся зубы, добавивших усталости, из-за которой Франк выглядел лет на десять старше, и обеспечивших взгляд ежа, выхваченного из темноты светом фар внедорожника. Если не считать всего этого, на обеих фотографиях было одно и то же лицо.
— Вы можете оставить фотографию у себя, но если посадите его в тюрьму, не могли бы зайти сюда, чтобы я дала ему чистую одежду и поцеловала его?
Ронан вздохнул. Сэм пообещал. Кот, воспользовавшись открытой дверью, улизнул, а Сюзетт сохранила достойный вид, пока за полицейскими не закрылась дверь.
— Тебе обязательно так вздыхать?
— Мы имеем тех детей, которых заслуживаем.
— Безусловно, твоя мать говорит то же самое…
* * *
Снабженные двумя фотографиями, они отправились на поиски его приятелей по «работе» — или хоть какой-то информации. Сэм поторопил Ронана, чтобы не шататься весь день по окраинам пригорода Гагарин в Роменвилле.
— Ну серьезно, ускорься хоть немного. Нам сейчас предстоит позвонить в сотню дверей, если мы в самом деле хотим чего-то добиться. Начнем с северной стороны и двинемся на юг.
— Вообразил себя индейским следопытом? И где здесь север?
— Подними глаза и поищи спутниковые тарелки на окнах, они всегда направлены на юг, это правило. Теперь, когда ты знаешь, где юг, у тебя получится отыскать север?
— Я в твоем распоряжении, Покахонтас.
Напарники, которые так странно смотрелись вместе, распределили обязанности: Ронан задавал вопросы, а Сэм с видом инженера-компьютерщика делал заметки. Они сталкивались с закрытыми дверями, с семьями, предпочитавшими молчание неприятностям, со стариками, которые ничего не слышали, и молодыми, посылавшими их куда подальше. Конец операции. Обычное EVVR 93-го департамента — опрос соседей, он же трата времени впустую.
Сэм приложил как можно больше усилий, чтобы припарковаться подальше от этих кварталов. Но все равно передние шины служебного «Ситроена С3» оказались проколоты, стекло разбито, а салон залит содержимым огнетушителя. То, что здесь болтаются двое полицейских, задающих слишком много вопросов, не осталось незамеченным. Четыре часа оказались потрачены зря, к тому же возвращаться пришлось общественным транспортом.
* * *
Когда они вернулись в отделение, Обен уже выставил угощение для отвальной; на большом столе для собраний стояли бутылки шампанского, будто кегли, приготовленные для игры. Чуть в отдалении Ронан сообщал Косту:
— У нас «си-третий» сдох. Его уже доставили эвакуатором в полицейский гараж.
— Авария?
— Нет, Гагарин.
— Остается «Пежо триста шесть», но он еще не на ходу. На завтра я одолжу тачку у другой группы. А ты звонишь своему приятелю в гараж и обеспечиваешь, чтобы «си-третий» починили в первую очередь, иначе все эти недели будешь ходить пешком.
* * *
Держа бокал в руке, комиссар Стевенен произнес похвальную речь самоотверженному полицейскому и такому хорошему товарищу. Невероятно: каким бы ни был полицейский, когда его провожают, он всегда становится самоотверженным и самым лучшим товарищем.
Старшие офицеры испарились одновременно с шампанским, уступившим место более крепким напиткам. Вечеринка продолжалась, разговоры делались все более бессвязными. В два часа ночи Сэм погрузил Ронана, будто тюк с бельем, на заднее сиденье машины. Кост же доставил Матиаса на лестницу его семейного домика в пригороде. Он припарковал машину поперек и с осторожностью, свойственной всем пьяным, пошатываясь и поддерживая под руку своего друга, словно выводя раненого с поля боя, пробирался вдоль забавного садика, тщательно следя, чтобы не поломать ни одного цветка. Вспыхнул свет над крыльцом, и обоих мужчин встретила полусонная Лора Обен, бросившая опечаленный взгляд на свой частично уничтоженный цветник. Одного из пришедших она уложила спать как есть, прямо в одежде, а другого не отпустила без чашки крепкого кофе.
В пустом доме среди картонных коробок оставались включенными лишь кофеварка и радиобудильник.
— У тебя не будет сахара?
— Уже упакован, но если хочешь, могу достать…
— Тогда не надо. Ты вернулась ради переезда?
— Учитывая, сколько времени ты оставляешь Матиасу, я гораздо быстрее соберусь одна.
Лора зажгла сигарету и протянула ему еще одну. Кост мысленно отметил, что она красива, даже в домашнем платье и спрятавшись за своими волосами, что его друг прав, что уходит, и еще что сам он немного под градусом.
— Ты храбрая, — сказал капитан для завязки разговора.
— Может быть. Завтра утром наконец отдаем ключи от дома; я рассматриваю это как последнее усилие. Осточертело все делать одной. Вот уже два года, как Матиас в депрессии, два года, как он отсутствует, даже когда мы вместе.
