* * *
— А я всегда говорил, что мать тебя балует! Нечего было разрешать тебе читать всякие книжки и забивать голову идеями, до которых ты ещё не дорос, — ругался дядя Сид, краснея с каждой секундой всё сильнее и сильнее.
Билли сидел в гардеробной для персонала. Форма старшего швейцара, аккуратно сложенная высокой стопкой, лежала рядом с ним на скамеечке. Дядя Сид неуклюже расставил ноги. Билли с трудом верил в то, что на него не кричат. Нет, он ни капли не сомневался, что его ждёт первосортная головомойка, вероятно, даже настоящая взбучка. Но вместо этого дядя отвёл его вниз и сообщил, что их ждёт «серьёзный разговор».
— Если хочешь преуспеть, надо потрудиться, — серьёзным голосом говорил дядя Сид. — Иногда приходится поступать против своей воли. Просто делать, что тебе поручили, и всё тут.
Билли хотел было возразить и уже открыл рот, но дядя Сид жестом его остановил.
— Не надо мне ничего объяснять, не надо приставать с вопросами, просто будь прилежным и делай что тебе велено. Я всегда так жил, потому и преуспел. Ты считаешь, что я слишком строг, но ведь это ради твоего же блага.
Он снял шляпу и задумчиво почесал голову. Повисла неловкая пауза. Билли сосредоточил внимание на блестящих ботинках дяди. Его же обувь была в пятнах и грязи. Хоть бы дядя на него накричал — это лучше нотаций. Как объяснить ему, что он не отлынивает от работы и не дурачится, а попросту пытается найти грабителя и помочь Софи вернуться в универмаг?
— Знаю, тебя сильно расстроило увольнение этой юной леди. Мы все порой питаем… э-э-э… слабость к ним, — смущённо заметил дядя Сид.
Щёки у Билли запылали. Он уставился в пол, думая о том, что, наверное, умрёт от стыда, если дядя начнёт говорить с ним о чувствах, и хотел было перебить, но Сид продолжил:
— Нельзя так — слоняться без дела, постоянно портачить, пропадать из виду и украдкой читать часами напролёт эти свои детективы. Думаешь, я не замечаю, как ты сбегаешь в подвал и бог знает куда ещё? И ладно бы только я. Мне стали на тебя жаловаться — на тебя, моего племянника! — Дядя Сид горестно тряхнул головой. — Я старался делать всё возможное, чтобы ты не получил официальный выговор от мистера Купера, но я же не могу вечно тебя оберегать. Соберись! Мама рассчитывает на тебя, надеется, что ты будешь приносить домой достойное жалованье.
Он замолчал ненадолго, и Билли уже решил, что лекция окончена, но дядя вновь заговорил:
— Это чудесный шанс для тебя, дружище. Для нас обоих. Я начал работать, когда был в твоём возрасте, и всё ради возможности оказаться вот в таком замечательном месте. И я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать, как ты всё портишь нам обоим.
Когда Сид произносил эти слова, его голос дрогнул, и Билли почувствовал угрызения совести. Он виновато взглянул на дядю, на его аккуратные усы, на фуражку, на которой не было ни пылинки, на сверкающие пуговицы. Дядя Сид гордится тем, что оказался в «Синклере». Для него это крайне важно. А он, Билли, ведёт себя так, будто ему плевать на работу.
— Так вот, это твой последний шанс. Прояви всё своё усердие на грядущем празднике. Докажи мне, что относишься к делу серьёзно. Ещё одна дурацкая выходка — и я умываю руки. Я сам донесу на тебя Куперу.
Сказав это, дядя Сид встал и поспешно вышел из гардеробной, а Билли виновато уставился ему вслед.
* * *
Софи обмахивалась веером и смотрела по сторонам. Многие места пустовали — в начале антракта зрители поспешили в буфет, но у неё не было денег на лимонад или конфеты, поэтому пришлось остаться в зале.
Первый акт Софи невероятно понравился, хотя Лил говорила правду — сюжет оказался действительно ужасно банальным: красивая юная продавщица, счастливая невеста бедного студента, без памяти влюбилась в симпатичного миллионера, который однажды зашёл в магазин. Миллионер приехал из Колорадо в поисках осиротевшей дочери своего старого приятеля, состоятельного владельца шахт, чтобы сообщить ей, что она стала его наследницей. Софи уже было понятно, что этой потерянной дочерью, разумеется, окажется продавщица и в итоге станет наследницей огромного состояния, а потом выйдет замуж за своего бедного, но очень благородного возлюбленного. Но, несмотря на предсказуемость сюжета, Софи с большим наслаждением погрузилась в воображаемый мир, героев которого ждал счастливый финал. А ещё ей нравилось наблюдать за каждым появлением Лил: вот она выделывает пируэты и красиво кружится у края сцены, а вот, переодевшись в скромное белое платье и взяв в руки кружевной солнечный зонтик, поёт с неизменной озорной улыбкой весёлую песню о чудесах британской торговли, приковывая к себе все взгляды.
Софи решила скоротать время до начала второго акта за разглядыванием лож, которые располагались над ней. Светские красавицы в восхитительных украшениях негромко переговаривались, прикрывшись веерами, джентльмены зажигали сигары и хлопали друг друга по плечам, а официанты разливали шампанское по бокалам. Дамы в платьях будто сошли со страниц модных журналов. Софи как раз задумалась, какой из нарядов выбрала бы сама — бледно-голубой из шёлкового шифона или из нефритового бархата, — когда вдруг её внимание привлёк господин в одной из самых шикарных лож. Странно было видеть столь одинокого зрителя, но Софи вдруг поняла, что этим он удивительно похож на неё, и губы её тронула грустная полуулыбка. Внезапно она нахмурилась и вновь взглянула на господина. Всё поплыло перед глазами, когда она вдруг поняла, что узнала его. Софи уже где-то видела этого господина. Вспомнив о бинокле, который одолжила Лил, она достала его из сумочки и, стараясь оставаться незаметной, посмотрела на человека.
Сначала она не поверила своим глазам. Наверное, ошиблась! Но нет. Никаких сомнений. Его драматичный профиль и тёмные волосы с проседью, зачёсанные назад, невозможно было не узнать — это тот самый человек с фотографии, которую принесла Лил. С фотографии, которую она оставила на каминной полке. Это Барон.
Софи уронила бинокль на колени, словно обожглась. Господин никак не мог заметить, что на него смотрят, и всё равно сердце в груди заколотилось и на мгновение закружилась голова. Она снова бросила быстрый взгляд в ложу: Барон достал карманные часы, взглянул на них, потом откинулся на спинку сиденья и закурил.
Софи огляделась, быстро свернула веер и поднялась, заталкивая бинокль в вечернюю сумочку, а потом поспешила вдоль ряда. По проходу, устланному красным ковром, она направилась к двери.
* * *
В столовой для персонала было шумно. Вокруг Билли, куда ни глянь, стояли продавщицы, которые воодушевлённо болтали, и продавцы, гогочущие и шутливо толкающие друг друга локтями под рёбра. Все они обсуждали грядущий вечер, но Билли сидел молча, медленно доедая пудинг и пытаясь прислушаться к разговору дяди Сида с двумя другими швейцарами.
Когда они уже завершали трапезу, к столу с тревожным видом подошла Клодин.
— Вы, случайно, не видели месье Купера? — спросила она дядю Сида. — Капитанская бутоньерка готова, можно забирать её наверх. Купер сказал, что хочет сделать это сам, но я нигде не могу его найти.
