«Плач Карла и вправду стал насмешливым или это только игра моего воображения?»
Благодаря полудюжине свечей, огоньки которых отражались от полированного пола и деревянных панелей, холл имел почти уютный вид. Хотя в доме-убийце «почти» можно было отмести. Вид был просто уютным.
Тина стояла у внутренней двери и светила фонариком на входную.
— Эверетт еще дышит, но смотрится плохо.
— По мне, так он всегда выглядел ужасно, — пробормотал Мэйсон. — Ой, да бросьте! — продолжал он, заглушив возмущенные протесты. — Я просто выразился без обиняков. Все подумали то же самое.
Большинство мужчин и Эми кивнули.
— Мне не нравится, что он остается там так долго. — Тина подняла левое запястье ближе к глазам и нахмурилась. — Проклятье, они встали! Сколько сейчас времени?
Часы не работали ни у кого, хотя стрелки и цифры продолжали светиться в темноте.
— Не показывают они время, и что с того? — спросил Адам.
— Когда знаешь, который час, это утешает, — пожала плечами Эми.
— Что мы теперь будем делать? — поинтересовался Хартли, покачиваясь с пятки на носок и обхватив себя руками.
— Мы должны дожить до утра, — объявил Питер тем же деловым тоном, каким требовал тишины на площадке. — Все мы.
— Все оставшиеся, — произнес кто-то.
Тони показалось, что это голос Павина, звукооператора, но парень не был в этом уверен.
— Да, и мы должны перестать слушать его!
«Это наверняка сказала Кейт».
Она скрестила руки на груди — это была более агрессивная версия позы Хартли, — сердито уставилась на Тони и заявила:
— Если бы не его глупая идея кидать вещи в окна, Том все еще был бы жив!
Фостер, слегка ошеломленный подобным обвинением, не сразу смог подобрать слова для ответа:
— Я никогда не говорил, что он должен кинуться в окно сам!
— Это ты решил перейти в ту комнату, из-за тебя он оказался там. Твоей затеей было швыряться в окна, тем самым ты посеял семена в отчаявшемся человеке.
— Какие? Он вовсе не казался мне отчаявшимся!
— Значит, ты этого не отрицаешь!
— Чего?
«Вот блин!.. Я и вправду ничего не отрицал. Я даже не думал, что это понадобится, но судя по тому, что все нахмурились и прищурили глаза, не только Кейт считает, что я виновен в смерти Тома.
Кто-то из нас сойдет с ума и убьет остальных. Отлично. Вот и угадайте, в каком списке нахожусь я. — Кейт шагнула вперед, и Фостер невольно отступил. — Я так полагаю, нам уже поздно становиться друзьями».
К Кейт присоединился Маус. Тони опять сделал шаг назад, потом еще один — на всякий случай.
— Оставь его в покое, Кейт. — «Маус на моей стороне?» — Нельзя винить Тони за смерть Тома. С тем же успехом можно объявить крайним Ли за то, что тот вошел туда первым. — Все прищуренными глазами посмотрели на Ли и нахмурились. — Или Эшли за то, что она бросила блюдо.
Нахмуренные лбы начали разглаживаться. Никто из съемочной группы не смог бы винить в чем-то маленькую девочку. Точнее, все знали, что нет смысла относиться так к дочери Чи-Би, даже если она в чем-то и была виновата.
— Или меня, потому что я бросил стул.
Это убило все обвинения на корню.
Тони с облегчением увидел, что среди присутствующих не оказалось достаточно безрассудного человека, способного бросить обвинение этому типу, который мог лечь под «бьюик» и приподнять его.
В наступившей неловкой тишине Тина взяла гримерный чемоданчик Эверетта, подошла к Ли и Бренде и предложила:
— Почему бы нам не снять с девочек грим?
— Я костюмерша, — ответила Бренда.
— Потому и не умеешь это делать?
— Нет, я просто… Я имею в виду… Прекрасно.
Она отстранилась от Ли так неохотно, что Тони почти услышал треск отрываемого скотча.
— Брианна, ты грязнее, поэтому должна… Брианна?
— Сырник!
Эшли потянула руку мимо Зева и стала трясти сестру за плечо, пока на лице младшей девочки не появились признаки жизни.
Музыкальный редактор аккуратно, но твердо развел их, потом опустился на колени и спросил:
— В чем дело, Бри?
— Ребенок перестал плакать.
— Но это хорошо, верно?
— Сомневаюсь, — нахмурилась она.
Тони тоже сомневался. В прошлый раз, когда Карл перестал плакать, начались ретроспективные сцены. Касси и Стивен. Смерть самого Карла…
В холле зажегся свет. Теперь тут была мебель — пара кресел с высокими спинками, стол в форме полумесяца, на котором стояла ваза с белыми тюльпанами, восточный ковер.
Фостер оказался здесь один.
Если не считать, что кто-то кричал на втором этаже:
— Чарльз, не надо!
Выше по-прежнему царила тьма. Если что-то и должно было случиться, то ни в коем разе не там.
И вот появились они.
«Дамы и господа, позвольте обратить ваше внимание на вершину лестницы».
На Чарльзе была форма. Рядом с ним шла женщина в сером костюме, облегающем, строгом и явно дорогом. Тони не очень хорошо разбирался в дамской моде, но похожий наряд он видел на Мадонне в «Эвите».
[34]
Чарльз схватил женщину за руки повыше локтей и медленно теснил ее назад. Она плакала, умоляла перестать, но он как будто не слышал. Его лицо было ужасающе бесстрастным.
«Отлично. Я ее слышу, а он — нет? Дерьмо. Этот тип собирается сбросить ее вниз!»
Тони знал, что это бесполезно, но все равно побежал к длинной лестнице.
Они спустились на две, три, четыре ступени… А Чарльз так и не толкнул свою спутницу.
Когда оба очутились на пятой ступеньке, Чарльз остановился.
— Ты хочешь болтаться со своими дружками, пока меня нет дома, — тихо сказал он, и его тон не оставлял сомнений, какие именно дружки имелись в виду. — Что ж, вперед!
Он поднял женщину и с силой насадил на оленьи рога, висящие на стене. Ткань порвалась, самый длинный отросток высунулся из серого костюма.
— Ладно, я поверю, что безумие придало ему сил, — запротестовал Тони, обращаясь к дому, к призракам, лишь бы удержаться от вопля. — Но эти рога просто не могли удержаться на стене, когда взрослая женщина, пусть и невысокая, повисла на них!
В тот же миг рога сорвались со стены и запрыгали вниз по лестнице вместе с жертвой, мечущейся, издающей булькающие звуки.
