– Никогда не имел удовольствия. – Сатерленд с очевидным разочарованием вздохнул.
– К сожалению, нет, – печально отозвался Ротерхэм.
Дэриэну стало чуть легче дышать. По крайней мере, двое его лучших друзей не состояли в любовной связи с графиней. Хотя ходили слухи, что этой чести удостоилось множество других джентльменов!
– Полагаю, всегда остается вероятность, что графини попросту не было дома, когда ты заезжал к ней сегодня утром. – Сатерленд вопросительно приподнял бровь. – Ты упомянул, что они с Мэйстоуном довольно тесно общались на балу, так может, она направилась к нему с визитом? Я только предположил! – примирительно пожал плечами Кристиан, заметив, как напрягся Дэриэн.
– Эта мысль приходила мне в голову. – Естественно, он уже думал о том, что Мэрайя могла провести ночь где-то еще, кроме собственного дома в Лондоне. Размышляя над этим, он припомнил, что Мэрайя сопровождала на бал к Стоктонам свою дочь и вряд ли решилась бы покинуть столь юное создание, чтобы уйти к любовнику.
Хотя она могла выйти из Карлайл-Хаус уже после того, как проводила Кристину домой…
Дэриэн беспокойно заерзал в кресле, осознавая, что выказывает слишком большой интерес к персоне Мэрайи Бичем перед своими друзьями, которых светское общество как раз и нарекло «опасными герцогами», но ничего не мог с собой поделать.
– Надеешься продвинуться в этой области? – Сатерленд с любопытством наблюдал за терзаниями друга.
Надеялся ли он?
Прошлой ночью Дэриэн так и не смог заснуть в бесплотных мечтаниях о Мэрайе, он вновь и вновь чувствовал под своими руками ее нежное стройное тело и не мог забыть медовый вкус ее губ…
Как же он желал ее!
Но он не хотел испытывать это желание!
Потому что все те доводы, которые он приводил Энтони, прося его положить конец их отношениям с Мэрайей Бичем, относились и к самому Дэриэну, за исключением разницы в возрасте, разумеется. Его связь, любая связь с имеющей дурную репутацию в свете графиней абсолютно неприемлема.
Однако здравые рассуждения, казалось, никак не уменьшили силу желания Дэриэна. И это очень его беспокоило.
О, Дэриэн вполне мог завести любовницу, если бы ему того захотелось. Но Мэрайя Бичем, женщина, чью личную жизнь обсуждали практически во всех салонах высшего света, увы, не подходила герцогу Уолфингэму даже на эту роль.
Его продолжительная работа на корону приучила Дэриэна по возможности держаться в тени и не привлекать к себе ненужного внимания. А любая связь с Мэрайей Бичем немедленно станет достоянием гласности, и в конечном счете он станет центром тех слухов, которые всегда и всюду сопровождают эту женщину. Дэриэн желал бы избежать сплетен, даже если бы Мэрайя и захотела вступить с ним в связь.
А она – и это Дэриэн знал совершенно точно, особенно после разъяснительной беседы с Энтони, – этого не хотела.
Лежа в своей кровати, Дэриэн повторял эти доводы вновь и вновь, но так и не сумел обрести покой.
После сегодняшнего горького разочарования, когда ему не удалось увидеть графиню и поговорить с ней, он уже не был так уверен в своем ответе на заданный вопрос.
– Конечно же нет! – резко ответил он Сатерленду. – Я задолжал леди извинения, и мне лишь хочется побыстрее покончить с этим делом, вот и все!
– Слегка переборщил с протестующими заявлениями, тебе так не кажется, Сатерленд? – Гриффин Стоун повернулся в кресле, чтобы взглянуть на друга.
– Более чем, я бы сказал, – лениво протянул Сатерленд, и оба мужчины развернулись к Дэриэну, одновременно приподняв брови над лукаво поблескивающими глазами.
Осуждающе посмотрев на расшалившихся друзей, Дэриэн легко выдержал их взгляд. Разговор с ними лишь укрепил его в решении как можно быстрее принести свои извинения злополучной графине и вернуться к их прежним отношениям. То есть к полному безразличию к судьбе друг друга.
* * *
В том, что так оно и случится, Дэриэн засомневался уже на следующее утро, когда оказался в золотой гостиной Мэрайи: его взбунтовавшееся тело тут же предательски отреагировало на появление блистательной графини Бичем.
На этот раз он заблаговременно послал ей записку с просьбой уделить ему время для визита. Эта предосторожность уберегла его от риска вновь уехать из ее дома ни с чем.
Мэрайя выглядела поистине божественно! Изысканное модное платье бледно-лимонного цвета выгодно оттеняло яркость ее бирюзовых глаз и нежность кожи, а золотистые локоны нежно обрамляли бледное лицо совершенной формы, подчеркивая белизну грациозной шеи.
Могла ли бледность графини указывать на то, что вчерашняя болезнь не была мнимой? Тут Дэриэну было над чем призадуматься.
– Вы чувствуете себя лучше сегодня? – спросил он, галантно принимая ее затянутую в перчатку руку, которую она протянула ему для приветствия.
– Как вы предупредительны, Уолфингэм. С трудом вас узнаю! – съязвила Мэрайя, проворно отнимая свою ладонь. Она заняла свое прежнее место на золотом парчовом диване, роскошная ткань которого превосходно оттеняла ее наряд. Как и было задумано?
Он недовольно поджал губы:
– Не могли бы мы, по крайней мере, попытаться вежливо поговорить друг с другом, а не начинать заново бесконечные споры?
– Боюсь, дело не в ссорах, Уолфингэм. Мы просто не нравимся друг другу.
Он резко вдохнул. Все было совсем наоборот, ему нравилась Мэрайя Бичем, даже слишком сильно нравилась, более того – он желал ее.
Не дождавшись ответа на свою колкость, Мэрайя стала изучать Уолфингэма из-под опущенных ресниц.
Самым искренним ее желанием было никогда не оказаться вновь наедине с этим мужчиной. Она согласилась на их встречу лишь потому, что знала: нельзя бесконечно избегать общества этого человека, если он решил иначе. Ее вчерашнее заявление о болезни не было полностью выдумкой – Мэрайя и вправду чувствовала себя плохо. Она провела в постели почти все утро, и голова раскалывалась от боли после беспокойной и бессонной ночи.
Потому что она никак не могла перестать думать о Дэриэне Хантере. О его поцелуе.
И забыть, с какой страстью она ему отвечала.
Ее реакция настолько поразила ее и так сильно беспокоила, что вот уже две ночи ей не удавалось спокойно спать.
После чего Мэрайя поклялась себе, что такое больше не повторится.
Не должно повториться!
И теперь, находясь в полном замешательстве, она должна была признаться себе, что Уолфингэм сегодня выглядел очень привлекательно, даже раздражающе привлекательно, в отлично сшитом по последней моде сюртуке темно-зеленого цвета, белоснежной рубашке и темно-желтых брюках, которые подчеркивали стройность длинных мускулистых ног, обутых в черные ботфорты с темно-коричневыми отворотами. Волосы, как обычно, были уложены в легком беспорядке.
