Напарник вытащил из сумки бутылку воды, глотнул сам, протянул ей:
— Леночка, послушай меня. Есть два факта и два предположения. Факт первый, паршивый. Совершён теракт, погибли иностранные граждане. Это может вызвать серьёзный международный хай. Факт второй, ты невредима. Предположение первое. Найденная на месте взрыва книжка, что женщина с твоими приметами купила в магазине на Невском проспекте, на некоторое время рассредоточит силы нашего противника. Это отличный ложный след. Крепость, построенная по приказу великого князя, удобная версия схрона. Предположение второе. Если противник пошёл ва-банк, охота может начаться за тобой. Тебе просто необходимо вспомнить то, о чём ты забыла! Чего нет в тексте твоей курсовой работы, но что есть в твоей голове. Вспомни, кому и что ты о Via Dolorosa рассказывала, нигде это не фиксируя. И кто мог в это вцепиться! Я имею ввиду уже не только доктора Onde, но и третьих лиц. Друзей, корешей из Facebook, одноклассников, даже попутчиков в туристической поездке!
— Миша, — довольно спокойно сказала агент Гречанка, — чтобы понять это, мне необходимы хотя бы два часа спокойствия. Просто тишины. Побыть наедине самой с собой, если хочешь. Пока же мне кажется, что нас гонят как в компьютерной игрушке крысят по лабиринту. И сценарий, сценарий…
— Что сценарий? — насторожился её напарник — Ты о чём сейчас?
— Сценарий, Миша! Чувствуется почерк. Просто почерк. Нас ведут. Мы как в ролевой игре, как тебе это объяснить. Мы с тобой, даже полковник, мой бывший коллега с НТВ, все — в предлагаемых обстоятельствах. Ситуация с Via dolorosa создана искусственно. Нас вовлекли в эту игру как живые шахматные фигуры, понимаешь? Я это недавно почувствовала, утром сегодня. Миша, пойми… Такое ощущение бывает у актёров, когда им интересно сниматься в сериале, хотя они ещё не читали, что будет с их персонажами дальше. Не я играю, мною играют! По крайней мере, пока.
— Допускаю, у меня тоже было ощущение, что я как барбос на верёвке. Но что это всё значит, объясни не как понимаешь, как чувствуешь. Логика, есть в том, что ты говоришь.
— Миша, до меня только сейчас дошло. После того, как ты в третий раз проговорил — им всем нужно то, что у меня в голове. Всё остальное уже было заранее известно. Весь путь. И сокровища открыты! Утренняя новость об утечке в «Известиях». Но нет того, что называют ключом. Он — в моих идеях и в том, чего не было в черновике работы, хотя все на это рассчитывали. Ты понимаешь, что я хочу сейчас сказать? Гораев убит? Он им не нужен. Миша, спрячь меня, пожалуйста. Мне кажется, я знаю, какую часть моей памяти мне нужно как следует встряхнуть. Самой. Одной. В безопасности.
Михаил покачал головой и посмотрел долго-долго. Молча. Синичья стая перепрыгнула с едва зацветающего жасмина на детский турник, о чём-то посовещалась на повышенных тонах и спорхнула в сторону Измайловского парка. Туда, где на спинке скамеечки сидит маленький трогательный дедуля — Питерский ангел. И читает стихотворный сборник. Конечно, о любви.
— Леночка, ты молодец. Признаться, я тоже думал о том, что надо уйти. Залечь на дно в Брюгге у нас точно не получится, постараемся сделать это в домашних условиях. Мой набор факторов и параметров отличается от твоих. Но вывод тот же. Хочешь, скажу? Если Гораев отравлен, и на это радикалы нахлобучили ещё и взрывпакет, это повод потереть руки, залезть на самую высокую сосну и понаблюдать, чем закончится схватка двух носорогов.
Очнувшись от оцепенения, журналистка вытаращила на него глаза.
— Это значит, моя платиновая госпожа, — он обнял Лену за плечи, — что у них пошла разбалансировка координации. Правая нога не знает, что делает печень, и чего добивается левое ухо. Они торопятся. Гораев стал неудобен всем, его убрали. Но твоё требование на той стороне услышали. Жди вестей. Козырь у тебя в кармане. Точнее, в подкладке памяти, что надо отпороть.
— Зачем они меня собирались отравить? Точнее, меня и его. Чайником.
— Ты не наблюдательна, милая. Тебе бы не дали сделать ни глотка. В дальнем углу веранды мальчонку с папашей засекла? Глаз с тебя не спускал. В руках — рогатка. Для виду стрельнул голубя, помнишь? Поднеси ты чашку ко рту, её бы у тебя из рук просто вышибли. Да, могла бы обвариться. Так даже достовернее. Лена, я разглядел его. Это не ребёнок. Карлик. Едва ты по моей команде сорвалась с места, они тоже ретировались. Сели в машину на Разъезжей и уехали. Как я понимаю, подрыв был совершён с пульта. Папа липовый привёз малыша на коляске, припарковав её слева от входа.
— Так что теперь будет-то? — Лена так устала, что откинула голову на его руку — А камеры наблюдения там уцелели, интересно?
— Первое, что нам с тобой надо сделать, это вернуться в гостиницу. Это место, где нас в последнюю очередь будут искать и белые, и красные. Там в спокойной обстановке обсудим свежие идеи и подумаем, как быть дальше. Надеюсь, ты в седле удержишься? Хочу успеть к выпуску новостей телика.
Через несколько минут чёрный мотоцикл с новгородскими номерами вырулил из Казённого переулка на Лиговку и помчался, правда, без особого напряжения, к площади Московского вокзала.
«Конечно же, конференция. Все, и белые, и красные, кардиналы серые и чёрные внедорожники полагали, что ответы на дополнительные вопросы есть в черновике моей курсовой работы. Но там ничего не было! Всё, что я там в добавок поясняла, было в блокнотике. Студенческая конференция. Тот блокнот с другой стороны я использовала на курсах греческого языка, когда готовилась стать гидом в Афинах. Гиду за лицензию надо было бы сорок взяток дать. Или самой стать взяткой. Тогда у меня проблемы были на радио. Как рассосались, я идею перебраться в Элладу отбросила. Марк, опять же. Не стала его менять на грека Петра с бархатным голосом. Всё оставила, как есть. А блокнот найти нетрудно. Он вместе со словарями на даче. Там каракули с лошадьми и рогатыми рожами, даты, стрелки, скоропись. Но я догадываюсь, что требуется восстановить из этой барахолки отрывочных сведений. Так что ключ, действительно, у меня в голове… Мишка, ты мне очень нужен сейчас».
Кому придёт в голову задерживать чернеца, что бредёт, спотыкаясь, к Фроловым воротам, дабы поклониться на страстной неделе выезду святой процессии во главе со святейшим на ослята? Иисус входил в Иерусалим, а длиннобородые выплывают, словно лебеди жареные на блюдах. Говорлива, суетлива и грязна в осеннюю распутицу площадь у рва кремлёвского. На узкой улочке Китай-города усталый конь под черноглазым мужчиной вдруг оступился, поскользнулся на бревне мостовой, едва не грянувшись оземь. С луки седла слетела перемётная сума, просыпались в чавкающее месиво то ли монеты медные, то ли пряжки чеканные из фряжских земель. Прохожим и проезжим только и дело ли помогать бедолаге собирать добро? Подхватив из грязи суму, паломник поохал, завязал узел, успокоил храпящего жеребца, в поводу повёл его дальше. Да мало ли чего в торговых кварталах не случается под конец великого поста? А уже назавтра даже люд московский узнает, что великая княгиня София Фоминична велела молебен отслужить в церковке Илии пророка, да сама всю службу простояла. Чернец греческий поклониться ей пришёл, так она его к государю-батюшке повела. Святой, говорят, старец. Сказывали ещё, в кремлёвских подвалах сокровище великое скрыто, самим Николаем Чудотворцем благословлённое. Только ключ от него потерян от глаз людских в бездорожье сиротском с заклятьем страшным. Явится он в тот день и час, когда беду великую от Москвы-матушки отвести потребуется. Было это ранней весной 1495 года, в год окончания строительства стен вкруг Боровицкого холма, поверх тех, что при Димитрии Донском возводились. Прожив ещё восемь лет, мать дюжины детей, великая советчица, мудрейшая супруга государя московского София Палеолог отойдёт в мир иной и лучший с чистым сердцем в возрасте сорока восьми лет и будет похоронена в святой земле Вознесенского женского монастыря. Исповедь племянницы последнего властителя Византии, говорят, принял греческий монах. В желании говорить в последний раз на языке своей родины любящий муж не смог ей отказать.
