— Браво! — произнесла Лена — Молодцы. Отлично выкрутились. Только имейте ввиду. Во-первых, сорок шесть тысяч я уже отработала. Во-вторых, спартанскую версию пресса прожуёт за неделю, а оппозиция проголодается ещё раньше. В-третьих, если уж тут так плюют на понятие авторского права, ключ вряд ли получится выудить на того же червячка. Какие там символы во второй части ребуса? Две руки без одного указательного пальца, камень на могиле святого Петра, ключи — символ папства, крепость и единорог. Пиши, служивый. Это тоже фраза. «Да не укажет тебе именем апостола, распятого вниз головой, во грех впавшая римская власть. Крепок будь в вере нашей православной». Всё, служивый, всё… Я умываю руки. Как Понтий Пилат.
Михаил глаз не спускал с её лица. Окаменевшего, ледяного. Такой непростительной ошибки от руководства он не ожидал. Спокойствие этой женщины становилось пугающим. Она переключила канал. Старая детская киносказка с двумя очаровательными девчушками и королём Иагупопом. «Ключ! Ключ!» — требовали огромные стражники башни, где заточён Друг.
— Королевство кривых зеркал, — грустно усмехнулась Лена, — вот чудеса-то, что фильм не запретили. Это же политическая сатира. На злобу дня. Кто владеет ключом, тому и власть в руки. А попугай? Прелесть. Банальности, банальности. Не первое лицо в государстве, но и не мартышка уездная. Ты посмотри на эти бровки домиком, на то, с какой брезгливостью он о своих же гражданах говорит. Терапевтов сократили — идите в бизнес. Жить тяжело? Терпите. Зато цифровая экономика. Видео регистратор на телегу. Коршун, жаба, змея. Лебедь, рак, щука. Говоришь, у них несогласованность началась? Служивый, понимаю, у тебя приказ меня пасти. Но ведь ты — боевой офицер, тебе скоро в часть возвращаться. А главное — ты же не им присягал. Жабам с попугаями. Не им, а собственному народу!
Внезапно черты её лица исказились, она уронила руки на колени и подняла на него умоляющие глаза, полные бездонной тоски:
— Миша, Миша! Депутат уже завтра позовёт детей на баррикады. Это же видно! Началось в колхозе утро… Нет, не то. Пожалуйста, прошу. Дай мне уйти. Мне не справиться с офицером спецназа. Отпусти меня, пожалей!
— Послушай… — он боялся дотронуться до вздрагивающих плеч, боялся, что дрожь голоса рванёт фонтаном слёз и, увы, справедливого гнева — Ты обмолвилась, что до Президента добраться легко?
— Я не сказала — легко. Я сказала — возможно. Каждый год он дает очень большую пресс-конференцию, куда зовут региональную прессу. Заплатить нищей редакции какого-нибудь «Вестника всполья» месячное содержание, получить аккредитацию. И зацепить его глаз. Тоже не бином Ньютона.
Она заметила, как у напарника ходят желваки. Взяв с кровати лежащий там в разобранном виде мобильный телефон, Михаил вставил сим-карту, аккумулятор, дождался, пока аппарат оживёт и набрал знакомый номер.
— Товарищ полковник. Знаю, что приказы не обсуждают. Но у меня только один вопрос. Вы там что, уху ели? — примерно минуту он просто слушал, и выражение лица изменилось. — Есть, действовать по ситуации.
На этот раз агент Гречанка не спускала глаз с напарника. О заманчивом предложении стать через некоторое время пресс-секретарём одной из самых закрытых структур современного мира она на нервной волне совсем забыла.
— Переодевайся, быстро! — Индус одним движением превратил сотовый в запчасти и ссыпал всё это в карман. — Бейсболку не забудь. Ты теперь дитя природы. Пусть дурное, но дитя. Сейчас внизу с этой карточки снимешь все наличные. Pin 9388. Документы прикрытия оставь прямо здесь. Игра пошла с открытым забралом. Знаешь, кто оказался сливным бачком? Физик-ботаник. Максим. Пока Дубровин вытрясает из него душу, а чекисты — раков из сетки, от греха подальше нам приказано скрыться. Помнишь, зачем Шерлок Холмс в Швейцарию рванул? Всю сеть сразу накрыть непросто, кто-то может за флажки скакнуть. По сравнению с нашими тараканьими бегами Мориарти — плюшевый зайка. Он по должности курирует тех, кто сейчас его должен брать с поличным. Знаешь, что мне сейчас полковник сказал: замаскируйся так, чтобы даже я тебя не нашёл. А Гриша твой добавил: лучше, чтобы даже мы не знали, куда вы подевались. Крутой замес. Давай, Леночка, давай… Я что, лифчиков не видел? А, ты не носишь… А простыня-то зачем?
Ровно в два часа пополудни из гостиницы на площади Восстания в направлении Невского проспекта выбрела парочка неформалов. Девица в чёрных джинсах и бейсболке, в каком-то несусветном серо-зелёном плаще, напоминавшем индийское сари или разрезанную вдоль простынь. И рыжий лохматый парень в наушниках и военных берцах. Усиленный наряд полиции не проявил к ним интереса, имея ориентировку на даму, замеченную на месте недавнего преступления, облачённую в серый кардиган и красный платок в белый горошек. Даму в тёмных очках в пол-лица, которая, к сожалению, в книжном магазине расплачивалась наличными. А купленный ею товар мог рассказать об Иван-городе, но никак не о читательнице.
Глава 15
«Этот двадцатилетний мальчуган с детства отличался странными фантазиями…»
«Внимание! Ваша акция не санкционирована. Немедленно разойдитесь, повторяю, немедленно разойдитесь. В случае неповиновения полиция имеет полномочия применить силу. За неповиновения вам грозит ответственность в соответствии с кодексом об административных правонарушениях».
Искажённый щёлкающий звук громкоговорителя взрезал монотонный гомон толпы. Движение на Невском проспекте замерло, уткнулось в её тело. Та скорость, та математическая организованность пчелиного роя, с какой на главную улицу города из переулков, телескопически разворачиваясь, вышли сплочённые группы, настораживало ещё больше лозунгов и неожиданности эмоционального пожара, вспыхнувшего, как верховой пал соснового бора. И чем симпатичнее и невиннее были девчонки, что несли лозунг «нам нужны знания, а не образовательные услуги», тем более зловеще выглядели крепкие парни в капюшонах у них за спинами. Красные, белые, голубые. Воздушные шарики в цветах государственного флага. В какой момент начнётся массовый «чпок» их лопания? А главное, зачем понадобился такой звуковой грим. Это же дети! Это только начало. Стена консерватизма, борьба с казуистикой? Все значимые социальные потрясения второй половины XX века начинались так, с мальчишек, едва-едва вошедших во вкус политического самосознания. Мы же сила, когда нас много! Мы же можем «перевоспитать казуистику, сломать стену преподавательского консерватизма, мы же можем отличить схоластику от добротного альтруистического производства полноценных специалистов». Слово импрессарио произошло от итальянского imprendere — предпринимать. Пусть в университете Афин есть зона, куда полиции вход запрещён. Обычай, полученный как трофей революционных событий. Всегда и везде у таких вот событий есть свои инженеры, сценографы, психологи и бухгалтеры. Ну а те, кто «они же дети»? Видя перед собой морального лидера, как Алан Чумак в телевизоре заряжающего воду, школяры даже не задумываются, что на самом деле хотят сломать, и из чего построить. Важнее всего для них та гармонь, об игре которой неоднократно предупреждали Макаренко и Песталоцци. Бумага плакатов и скандирование лозунгов — лишь гарнир к основному блюду в этой исторической точке социального общепита.
