А над головой прогрохотала автоматная очередь, пули ушли в корпус холодильника, резко запахло фреоном. Миша, где ты, Миша!.. Слева, слева направо. Страх — лучшая плётка. Душа ушла куда-то в пятки, зато мозг взял нужный курс. Ещё одного бойца она сняла в тот момент, когда он выскочил напарнику за спину из мелкого коридора с туалетами. Голова его оказалась вне видимости, зато в зону ниже бронежилета она уложила сразу две пули. Дикий вой боевика перекрыл даже грохот падения полки, которую Михаил уронил на ещё одного нападавшего. Уронил удачно, добив ребром ладони в основание черепа. Минус три… Как она почувствовала движение сзади? И снова на колени, боком под стойку бара, Противник заграбастал воздух, а в горло ему вонзился кухонный нож. С посудной полки, надо думать. Вот так ещё сколько можно палить, пока полиция не приехала? Чужой пистолет в руке. Время кажется застывшим. Лицо в проёме. Выстрел. Попала. Стыдно было бы промахнуться. Олимпийское упражнение — пять выстрелов, четыре секунды. Но это не тир. Мамочка, мамочка… Их было десять? Почему стало так тихо… Чуть поодаль забренчала миска, исполнив гамму затухающего вращения. Голову поднять можно, интересно? Того, что в мотоциклетном шлеме застряла, как минимум, одна пуля, Лена старалась не замечать. Пара патронов у неё ещё оставались. Распрямляя ноги медленно, как в йоге, она выпрямилась и увидела, что двое мужчин стоят напротив друг друга уже без оружия. Ровно посередине между ними лежит труп бойца с автоматом. У её напарника позиция точно выгоднее: упав на левую сторону, он успеет дуло развернуть в сторону неприятеля и дать очередь. Но, что это?.. На кожаной куртке офицера спецназа уже расплывалось кровавое пятно. Слева. Глядя в упор на последнего из оставшихся на ногах боевиков, он словно решал в уме какую-то математическую задачу.
Когда стреляешь с расстояния в несколько метров, необходимо быть готовой к тому, что чистой из этого приключения выйти не получится. Крест девяток — это когда мишень из плотной бумаги. В жизни мотоциклетный шлем могут забрызгать выбитые твоим выстрелом мозги. К счастью, часть черепа наёмника снесло в другую сторону.
— Миша!.. — она бросилась к боевому товарищу, уже не видя ничего. И поскользнулась в луже крови. Радоваться тому, что на чёрных джинсах грязь не очень видно возможность появится чуть позже. Пока она видела только синеватые языки пламени на пятнах разлитой крепкой выпивки, осколки стекла и то, что у ставшего родным человека левая рука висит плетью.
— Уходим, быстро!.. Сейчас я подгоню мотоцикл, а ты прыгай в седло, рви чеку и бросай под машину, поняла? Вон ту, ГАИ. Делай вид, что бежишь сама к ним от страха, поняла? Умница, спасибо тебе, спасла меня…
Когда он обнял её здоровой рукой и поцеловал в висок, до спортсменки дошло, какая тригонометрия занимала раненого спецназовца. В кармане его куртки был ещё один нож. Настоящий, десантный. Легендарный НР-4. Тот, о котором она сама, немного разбираясь в холодном оружии, мечтала сто лет.
— Ну шо, Микола, двигай ляжками!.. Пора брать честну компанию, — со стороны пассажирского сидения автодорожных инспекторов сначала вылетел окурок, потом стала открываться дверь, — эй, да вот она сама…
Со всех ног к машине с проблесковым маячком, от ужаса размахивая руками, бежала блондинка с мотоциклетным шлемом на поясе. В тот же миг из-за дальней стойки заправки с визгом вылетел чёрный байк. Дальнейшее в последние секунды своей жизни ряженый видел, как в замедленном кино. Её указательный палец продевается в кольцо, рывок, приседает на корточки, и разрывная граната катится, слегка подпрыгивая, под кузов. Выписав плавную дугу, мотоцикл подлетает к ней слева, прыжок, и черная молния уже с двумя всадниками уносится прочь. Раз, два… Подсолнухи, кабанчик слопал мыло, а мамка гонит его с рушником. Солнце, какое яркое солнце, если смотреть на него со стога снизу вверх! Хворостина больно бьёт по голым ногам, батька заметил, что он сменял брюкву с огорода на американскую жвачку. Три. На майдане сняли брусчатку и посадили редис. Зачем столько горилки? Братва начинает бузить, треба ехать к москалям зашибать бабки. Четыре. Чёрный мотоцикл уже давно не достать осколкам, на такой скорости разлёт тридцать метров для него безопасен. А что она сделала, эта женщина? Красивая, глаза как голубые озёра. И такое озеро там, наверху… Мамо! Она там, она смотрит и закидывает на плечо рушник. Четыре. Взрыв. Всё?… Черно. И луч во тьме.
— Миша, ты же ранен, ты как? Давай остановимся, перевяжем тебя хотя бы, — она чувствовала, что у напарника с каждым метром уходят силы.
Частый березняк справа от автомобильной трассы М-10 оказался почти чист без раздавленных пластиковых бутылок и прочих следов присутствия грибных десантов. Остановка для отдыха не имела официального знака, кем-то использованного в качестве поддона для костра на мокрой земле, зато и мотоцикл не пришлось перетаскивать через канаву у обочины. Стиснув зубы, Михаил позволил стащить с себя кожаную куртку. Рубашку агент Гречанка разрезала его же десантным ножом, без намёка на обычную дамскую дрожь обмыла рану водой из бутылки, зачем-то пощупала языком. Дезинфекция с помощью французских духов, перевязка гигиеническими прокладками. Теми самыми, с крылышками. Военно-полевая санитария XXI века заставила бы его рассмеяться, не будь ситуация настолько не подходящей для смеха. Но у Лены, кажется, паника осталась где-то на перекрёстках прошлой жизни. Бинт из шёлкового шарфа и петля для руки из её собственного ремня довершили шедевр первой помощи. Потом она полезла в сумку и извлекла мобильный. Зашипела, пресекая его возражения, обожгла голубой молнией из глаз, в две секунды собрала конструктор из аккумулятора, трубки и купленной около вокзала безымянной сим-карты.
— Лёшенька, Лёша! Привет, это Лена. Лёш, очень нужна твоя помощь. По первой профессии. Нет, ноги целы. Пуля в плече. Мышца, вроде бы… Лёш, любые деньги. Нельзя нам в больницу. Застрянем тут надолго, а дома очень важные дела. Помоги, пожалуйста. Да, хорошо. Позвоню, как приеду. Пенталгин можно дать? Горького, девятнадцать… Хорошо. Спасибо тебе!
— Ты кому звонила? — пульсирующая боль выше сердца била в виски.
— Не волнуйся, ради бога… Это мой одноклассник. Хирургом был в те самые лихие девяностые в травматологическом пункте в Солнцеве, каждый день с огнестрельными ранениями приезжали. Жена взвыла, что денег нет. Развелись. У него сейчас свой маленький автосервис в Твери. Поможет. Сам всё сделает, обещал найти малый хирургический набор и препараты. Честно говоря, я мотоцикл никогда не водила. Ты мне подскажешь, как чего?
Глава 16
«А Груни нет, я услал её в Воронеж»
— Фаворская, во что ты опять вляпалась? — усатый, грозный, потный как всегда, одноклассник заполнил своим гудящим басом не только помещение небольшого ангара в пригороде Твери, но и, кажется, ближний космос. Взял Лену за плечи, осмотрел как дорогую статуэтку, — хороша, чертовка, ничуть не меняешься… Быстро иди, мойся, ассистировать будешь.
Двое мужчин остались наедине. Бывшему пограничнику сержанту Лёхе Поповичу достаточно было обменяться с незваным гостем парой фраз, чтобы понять: раненый — не нарушитель, а наш. Операцию было решено проводить в условиях душевой автосервиса, а медицинский спирт имелся в достатке. В качестве местной анестезии пригодилась какая-то адская смесь, хранимая «на всякий пожарный случай». Ремонт машин — занятие небезопасное. Ожогами и травмами хирургу приходилось и в новом воплощении заниматься нередко. Пуля, подлейшим образом застрявшая в сантиметре от лёгкого, выниматься без рентгена согласилась только после нескольких матерных анекдотов. Лена проявила чудеса дипломатической выдержки. Во время перевязки раненому было велено молчать, и он просто закрыл глаза, вспоминая, как чёрный байк послушно покорился новой всаднице. Сначала робкой, а потом уверенной, как только стала понятна техника вождения с помощью наклона тела вправо и влево на скорости. Вышний Волочок, Торжок… Правой рукой он обнимал сзади тонкую талию, а на его предплечье ложилась её мягкая тёплая грудь. И боль запиралась внутри тела, отпуская на волю его растущее желание. Едва на другой стороне дороги показалось слияние Волги и Тверца, амазонка чуть сбавила скорость и повернула к нему голову:
