Кроме платья и туфель для меня и мамы, ибо она заявила, что ей решительно нечего надеть, мне пришлось покупать украшения, духи, а также заранее записываться к парикмахеру, визажисту и мастеру маникюра. Тетя Таня, глядя на нас, говорила, что в кои-то веки она рада наличию сына, а не дочери. И мама с ней соглашалась, жалуясь, что девочкам нужны и наряды, и косметика, и сумочки-кошельки, и прочая ерунда, а мальчик расчесался – и уже красавец.
В своем невероятном платье, с уложенными волосами, накладными ресницами и почти идеальной кожей я чувствовала себя принцессой. И даже не обращала внимания на туфли. Я плыла по школьным коридорам с папой под руку, фотографировалась с одноклассниками и учителями, смеялась. А когда перед началом торжественной части родители вдруг потащили меня фотографироваться с Даней, который только что приехал со своими родителями, несколько растерялась. С того момента, как я залезла в его телефон, мы почти не виделись – только на некоторых экзаменах и пару раз в подъезде. Он мне лишь кивал и шел дальше, хотя раньше мы перекидывались парой слов. Но рассказывать о нашей размолвке родителям я, конечно же, не стала, а пошла следом за ними к Матвеевым.
Даня стоял у стены, на которой висела красочная стенгазета, сделанная в подарок выпускникам учениками десятых классов, и, позируя на камеру, с широкой улыбкой обнимал девчонку из своей компании, которая раздражала меня идеально белыми зубами и высокомерием. Его ржущая Юля, видимо, не смогла прийти на выпускной – праздновала свой в своей школе. Издалека увидев меня, он почему-то перестал улыбаться. Просто рассматривал так, словно увидел впервые.
– Дашка! – обрадованно воскликнула его мама и стала мне радостно махать. – Иди сюда! Сфотографируйся с Данькой!
Она схватила меня за руку и буквально впихнула на место той девчонки, которой пришлось потесниться. Правда, покидать Клоуна насовсем она не собиралась, и тетя Таня нетерпеливо попросила ее уйти из кадра.
Пришлось встать рядом с Матвеевым, который тоже выглядел необычно. Он был одет в темно-синий костюм – прямые брюки и пиджак, застегнутый на одну пуговицу, под которым виднелась белоснежная рубашка. На удивление, костюм ему шел – сидел идеально. А еще взрослил. Из аксессуаров на Дане была узкая бабочка – прямо как в первом классе, и эта мелкая, даже глупая деталь вдруг растрогала меня, вновь вызвав старые запылившиеся воспоминания.
Вот мы – в такой же дождливый ненастный день! – идем с нашими мамами и папами в школу. И эта его бабочка почему-то манит меня – так и хочется сорвать и отпустить на волю! Бабочка ведь. Пусть летает. Я не понимаю, что это ненастоящая бабочка, еще совсем глупая. Но веду себя хорошо, шагаю, держа маму за руку, а в другой моей руке – розы.
Вот мы в спортивном зале – из-за ливня торжественная линейка проходит там. Мы стоим рядом, держась за руки, потому что наши мамы так сказали, а вокруг – незнакомые дети и взрослые. Вот нас обоих ведет за руку какой-то дяденька – следуя традиции, первоклашек по классам разводят одиннадцатиклассники. Тогда они казались нам большими и взрослыми, подумать только, теперь мы и сами такие!
А вот мы сидим в классе, сложив руки, как прилежные ученики, и перед нами на партах – букеты. Мамы фотографируют нас, а мы пинаемся под столом. Даня не выдерживает и отрывает от моего цветка несколько лепестков, а я пытаюсь сорвать с него бабочку, но это продолжается недолго, ибо мамы начеку. А теперь он снова с бабочкой, и я снова хочу ее сорвать.
Его голос вернул меня в реальность:
– Товарищ Свалка, вы великолепны, – сказал Даня.
– Вы тоже ничего, господин Клоун, – ответила я, чувствуя аромат его одеколона – чуть терпкий, с нотками хвои, бергамота и кардамона.
– Ребята, встаньте ближе, – велела нам тетя Таня, и наши предплечья соприкоснулись. И неловкости стало в разы больше, хотя я и понятия не имела почему.
– Ты обними ее, что ли! – возмутилась Данина мама.
Даня послушно положил руку мне на плечо, и от ее тепла мне стало не по себе.
– Даш, ты тоже столбом не стой! – улыбнулась моя мама.
И я обняла Даню за пояс.
– Классные духи, – вдруг тихо сказал он.
– Я вообще классная, – отозвалась я.
– Знаю.
Родители сняли нас на камеры со всех сторон, потом мы стали фотографироваться вместе. Даня был весел, не выдавая, что между нами что-то пошло не так. Он вел себя как обычно – приветливо-отстраненно. А я снова понимала, что хочу коснуться его. Коснуться и не отпускать.
Торжественная часть проходила в актовом зале. Сначала нас поздравляли, потом было несколько сценок, затем – танцы, в которых участвовали и мы с Даней. В танце меня вел другой партнер, и чужие руки касались моей спины, но я представляла, что это Матвеев. Знаю, что глупо. Но я ничего не могла поделать. Затем директор и завучи вручали нам дипломы, по очереди вызывая на сцену. Даня сидел впереди меня, вместе с несколькими друзьями. Рядом с ним была та самая девушка, с которой он фотографировался. В какой-то момент она положила голову ему на плечо, и я подумала, что, должно быть, она и есть та самая, которая «для души». Юлю стало даже как-то жалко.
– Почему ты смотришь на нее так пристально? – спросила меня сидевшая рядом Ленка, лениво хлопая какому-то парню из «Б» класса. Ее шоколадные длинные волосы были распущены и завиты изящными локонами, а алое, с черными вставками платье делало подругу неожиданно утонченной, хотя обычно она предпочитала спортивный стиль.
– Это его новая девушка? – шепотом спросила я у нее.
– Откуда мне знать? Ты же с ним с детства Дружишь, не я.
Я хотела сказать ей, что мы давно уже не дружим и что он совершенно чужой, но почему-то не стала.
Когда на сцену вызвали Даню, я не хлопала, а смотрела мрачно и желала ему споткнуться. Естественно, этого не произошло, я сама едва не споткнулась, когда поднималась вверх по деревянным лакированным ступеням. Зато когда Даня вернулся, как-то почти незаметно он поменялся местами с Петровым. И теперь девица могла лишь поглядывать на него.
Свою серебряную медаль я забирала с каким-то усталым безразличием. Она тяжело мне далась, и экзамены вымотали меня настолько, что, несмотря на красивый наряд, мне хотелось уйти – незаметно, по-английски. А может быть, мое настроение упало из-за Клоуна. На обратном пути к своему месту я увидела, как он мне весело машет, и с трудом выдавила улыбку. Почему он такой странный? Или это я странная?
Часа через два мы поехали в кафе, которое заранее заказали родители. Дождь к тому времени стал стихать, а небо чуть посветлело. Я приободрилась, рассудив, что не стоит прощаться со школой в таком настроении – последние воспоминания о ней должны быть хорошими. Сначала я улыбалась через силу, а потом ко мне вернулось ровное расположение духа. Я смеялась, выслушивала комплименты, шутила. И изредка поглядывала на Матвеева. Один раз наши взгляды встретились, и он вдруг мне подмигнул. Я лишь изумленно приподняла бровь.
