В какой-то момент в сауне мы остались с ним вдвоем. Даня откинулся назад и оперся на вытянутые руки. Глаза его были прикрыты, поэтому я рассматривала его без стеснения – внимательно и задумчиво, приложив к губам указательный палец и даже не замечая этого. Спортивная фигура, в меру рельефная и привлекательная: широкий разворот плеч, мощные предплечья, под загорелой кожей которых перекатывались мышцы, пресс с четким рисунком кубиков, сильные ноги. От жары его волосы сделались влажными и слиплись на лбу. И это тоже казалось безумно привлекательным.
В Дане все было в меру и все ужасно притягивало. Кажется, моя тетя поспешила с заявлением про обезьяну. Пока его глаза были закрыты, я смогла рассмотреть и все его татуировки. Гордый лев от локтя до запястья. Красочный компас под сгибом другой руки, на котором едва выступали переплетающиеся вены. Безмолвный ловец снов с разлетающимися перьями на голени, а на щиколотке – браслет и полоса гор. Какая-то причудливая надпись на боку – буквы я так и не смогла разобрать – и силуэты улетающих птиц. К каждой его татуировке хотелось прикоснуться кончиками пальцев. Провести по четким линиям, погладить по коже, в которую въелся красящий пигмент. Поцеловать. Искушение было так велико, что я с трудом поборола его в себе. Еще чего.
– Они тебе не нравятся? – вдруг спросил Даня. Оказывается, он открыл глаза и некоторое время наблюдал за мной.
– С чего ты взял? – сказала я, стараясь выглядеть спокойной.
– Смотришь и хмуришься, – ответил он.
– Нравятся. Просто… я думаю, что их больно делать. Одна моя знакомая сделала тату на спине, и у нее несколько дней была температура, – вспомнила я, но желание коснуться Дани не пропало, только усилилось.
– Все терпимо. Я хочу набить рукав, – вытянул вперед руку с компасом Даня. – От плеча до запястья.
– И что на нем будет? – Я обтерла влажный лоб. Жара становилась все невыносимее. Но Матвееву хоть бы что.
– Космос.
– Наверное, это очень больно.
– Боль того стоит.
Матвеев внимательно посмотрел на меня. На миг мне показалось, что он говорит о нашем с ним космосе, о нашей одной на двоих Вселенной, о которой Даня еще не знает.
– Может быть, – пожала я плечами. – Мне нравятся твои татуировки. Если я однажды тоже захочу сделать, попрошу у тебя телефон мастера.
– И что же ты хочешь сделать? – улыбнулся он и сел ближе – так, что наши предплечья касались.
Я загадочно улыбнулась и закинула ногу на ногу. Это движение снова привлекло его взгляд.
– Хочешь, чтобы я угадал?
Его пальцы скользнули по моему предплечью вверх, заставив вздрогнуть. А когда Даня поцеловал меня в обнаженное плечо, я и вовсе задержала дыхание. Этот короткий, словно миг, поцелуй, был слишком личным. Слишком притягательным. Настоящая концентрация волшебства. Даже голова слегка закружилась.
Я хотела, чтобы он целовал меня дальше и добрался до моих губ, однако у него, как и всегда, были свои планы. Даня отстранился и, глядя мне в глаза, стал угадывать:
– Геометрия и какой-нибудь зверек – тебе очень подходит лисичка. Нет? ОК. Цветок – разлетающийся одуванчик или лотос. Веточка сакуры. Корона, алмаз, ласточка…
– Нет, – рассмеялась я. – Ты не угадал, Данька.
– Тогда что же ты хочешь? Набить на груди мое имя? – лукаво спросил он. – Если что, лучше с фамилией и отчеством. Чтобы не попутали ни с кем Другим.
– Нет. – Я убрала влажную прядь с его лба. – Мне нравится образ Санта Муэрте. Нежный, женственный и печальный. Я бы хотела набить его. Когда-нибудь.
Даня свел к переносице темные брови.
– Это божество, персонифицирующее смерть. Не думаю, что это лучшая идея для татуировок, – сказал он. – Зачем звать смерть, если однажды она придет за нами – рано или поздно?
Раньше я никогда не видела Матвеева таким – философствующим.
– Это просто художественный образ, дурашка. – Я снова коснулась его волос.
– Обещай, что, если захочешь сделать тату, не будешь делать этого, – вдруг попросил он.
– Что-то я не помню, чтобы ты был слишком суеверен.
– Это не суеверие. Это страх за человека, которого боишься потерять.
– Ты боишься меня потерять? – спросила я с недоумением.
– Боюсь.
Всего одно слово, всего один взгляд, пронзающий нежностью, словно игла бабочку, всего лишь одно касание моей руки, и меня накрыло горячей волной странное чувство. Он заботится обо мне. Даня вдруг прищурил глаза – его ресницы тоже слиплись и казались длиннее обычного.
– Ты изменилась больше, чем я думал.
– Это хорошо или плохо? – удивилась я.
– Это нормально. На самом деле так и должно быть. Просто я… погряз в своих воспоминаниях о тебе, Даша. И не заметил, как ты стала другой. Но, надо признаться, открывать новую тебя – это круто.
– Ты тоже изменился, – искренне ответила я. – И я тоже хочу узнавать нового тебя. Хотя, – не смогла не добавить я, – в тебе всегда будет находиться место маленькому пакостному Данечке.
– Может быть, может быть, – ответил он смешливо.
– Что ты щуришься?
– Ослеплен твоей красотой.
– Правда?
– Правда.
Он вдруг притянул меня к себе, взял за предплечья и поцеловал – крепко, но коротко. А после уткнулся носом мне в макушку.
– Клубника, опять клубника, – прошептал он. – Это точно духи.
Я отстранилась и сердито на него глянула.
– Раздражаешь.
– Чем же?
– Слишком быстро, – ответила я и наконец коснулась татуировки на его боку – осторожно, словно она была живой. А после потянулась к Дане за новым поцелуем, положив одну руку на его затылок.
Сначала он был медленным, неловким, нежным, с паузами и тихими словами. Моя рука скользила по его плечу, опускалась к самому сердцу, поднималась к шее. А Даня то гладил меня по спине, задерживая ладонь на пояснице, то обнимал за талию. Однако вскоре наш поцелуй стал чувственным и глубоким. Бархатным. Стал поцелуем, от которого сносило голову.
Сухой жар, влажная кожа, разгоряченные внезапной страстью губы – все это распаляло сильнее и сильнее. И я не знала, что горячее – воздух в сауне или же наши тела. Учащенное сердцебиение, раскаленный воздух, хвойный аромат – это происходило словно не со мной. Но я твердо знала, что Даня в эти минуты охвачен тем же безумием, что и я, а может быть, даже более сильным. И я могу контролировать его и его желание. Я могу играть с ним, если захочу, а могу подарить наслаждение – тоже по своему желанию. Это внезапное осознание придало еще больше чувственности поцелую.
Мы ловили жаркое дыхание друг друга. И я упивалась такой близостью с Даней, которая раньше для меня была непозволительной роскошью. Возможно, я сошла с ума, пойдя на все это. Но я ни о чем не жалела. Не знаю, в какой момент моя спина коснулась нагревшегося дерева, а Даня, сидевший напротив и зажавший коленями мои ноги, стал целовать меня в шею. Знаю лишь, что мне казалось, будто я растворяюсь и сама становлюсь этим сухим раскаленным воздухом…
