Заповеди маньяка
С каждым днем было все невыносимее опять отправляться на гарантированный провал. Для верующего счастье пострадать за свою веру. Интересно попробовать. Но то, в чем я сейчас участвовала… Это была не моя война!
Не было ничего мистического в каждый раз охватывающей меня «неизъяснимой тоске». В ужас меня вгоняло оглушительное несоответствие происходящего тому, как я сама привыкла перемещаться по жизни. Бесшумно и не оставляя следов. Здесь же масса людей ходила совершенно иными путями. И если именно это были люди, то кто я? Я всерьез боялась, что кто-нибудь меня неминуемо разоблачит, наступив мне на хвост. А, забыла, у рыси нет хвоста…
Почему я корчилась, как вампир, которого потащили на свет? А вот именно потому, что на свет. Засветить себя хоть чем-нибудь хоть перед кем-нибудь? Пойти, подставиться специально, позволить себя схватить, избить, посадить, встать во весь рост и сказать: «Стреляйте!»? Мне легче умереть. На этих занятиях экстремизмом по методу национал-большевиков я вымотала себе всю душу. Зато со мной теперь появился эффективный метод борьбы. Не нужно даже никакого чеснока, никаких серебряных пуль. Достаточно просто подкрасться сзади и громко предложить мне вступить в НБП. Я как вспомню, ЧТО за этим стоит…
Это я к тому, что, видимо, все мои оценки — абсолютно субъективны. Ну, треп и треп. Люди вокруг меня совершали немыслимые поступки. Я так не могу. Не мой характер. Не мои принципы. Не мой стиль работы… Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы тебя замели. Проходи, не оставляя следов. И всегда нападай со спины. Наверное, это все-таки я — маньяк.
…Я приехала из Москвы домой, сунула вещи в стирку. Через час мама сказала:
— Белье можно уже вешать.
— Пытать и вешать, вешать и пытать… — ядовитой Рептилией прошипела я себе под нос любимый нацбольский лозунг, въевшийся, как подвальная пыль.
Глава 5
Мы — маньяки, мы докажем!
«А где тут у вас Госдума?»
А где тут у вас Минюст?
«А где тут у вас Госдума?»
Эта фраза еще долго будет претендовать на высшую строчку в рейтинге черного юмора. Совершенно апокалиптичную бездну смысла именно в те дни в эти слова вложила какая-то чеченка. Но не тогда, когда задала этот вопрос прохожим у гостиницы «Националь». А спустя несколько секунд. Когда разлетелась на куски от взрыва.
Так где, говорите, тут у вас эта, как ее?..
Нацболы на этом фоне были ангелами с крыльями, разве что перья регулярно выпадали и вонзались властям под ребро. Бархатный терроризм на почве всеобщей государственной политической активности тоже распушился и завивался кудрями. У нацболов была своя война…
…3 декабря после полудня в отдельно стоящий в глубине двора домик проходной солидного государственного учреждения зашел человек…
Один. Через минуту — еще один.
Еще дюжина переминалась за отстоящим оттуда на полсотни метров углом дома, выглядывая из-за этого самого угла. Каждый заходивший с порога заявлял: «У меня обращение к министру!»
Вся акция была нацелена на сведение охраны с ума и создание коллапса.
«Министру юстиции Российской Федерации
Чайке Ю. Я.
Обращение
Сегодня Минюст, назначение которого — следить за соблюдением Конституции в любой точке страны, превратился в карательный орган. Получив в свои владения Главное Управление Исполнения Наказания, Минюст, вместо того чтобы сделать пребывание граждан в местах лишения свободы более человечным, перенес порядки ГУИНа во внешний мир. Сегодня благодаря стараниям Вашего министерства Россия стала сплошным ГУЛАГом. Гражданских и политических свобод, с таким трудом завоеванных в начале 90-х, с каждым днем становится все меньше. Родник иссяк, а сосуд дал трещину.
А отношение Минюста к Национал-большевистской партии является своеобразной лакмусовой бумажкой, показывающей понимание государством Свободы. 4 раза Ваше министерство отказывало нам в регистрации, регистрируя при этом десятки несуществующих организаций. Своей деятельностью Национал-большевистская партия за 9 лет уже заслужила уважение и признание общества. Но только не Минюста. Отношение Министерства юстиции к Национал-большевистской партии было выражено Вашим представителем на одном из судов в 99-м году, где НБП оспаривала отказ в регистрации: «Их 5 тысяч. Они молоды. И мы не знаем, что они собираются делать». Сообщаю, что мы собираемся делать: наполнить мир счастьем и радостью и бороться с несправедливостью. Этим обращением я выражаю свой протест по поводу антиконституционных действий Минюста по отношению к Национал-большевистской партии. Я против уничтожения свободы. Мне хочется дышать воздухом свободы, а не лагерной пылью.
Уважаемый министр юстиции Чайка Ю. Я. — следите за соблюдением Конституции РФ в любой точке страны, тем более в Вашем ведомстве. Я думаю, Вы получите эти письма гражданского возмущения от всех членов НБП, и Вам придется на них отвечать. А писем будет как минимум 13 000».
Мы столпились в крошечной каморке проходной Минюста со своими бумажками, и тут Роман скомандовал: выходим. Выходим — а там…
— …А-а-а… — необъяснимо неслось нечто где-то там, в небе, над головами, над домами. С каждым шагом — все ближе, ближе, уже становятся различимы слова, и то, что я смогла разобрать, перехватило дыхание неверием и восторгом. Неужели?! Обошли особняк, вышли на улицу — а там уже вовсю гремело: «Ре-ги-стра-ция!» Глянула на крышу — а там наши!
«Свобода или смерть!» Вот что теперь короной венчало Минюст. Десяток черных фигур стоял у края крыши, люди держали красно-белый флаг. Я узнала Женю! Я не испугалась, мало того, это был восторг и восхищение. Я до выступающих слез всматривалась в далекие лица героев. Все внутри ликовало. «Мы есть!», «Мы пришли!», «Регистрация!» — именно это заполняло теперь бесконечное пространство, народ внизу подхватывал. Толик Глоба-Михайленко полез цеплять на острые пики забора красивый плакат: «Мы вас научим Конституцию любить!» А дальше — сам висел рядом с плакатом, с задором размахивая руками…
Полчаса — это много. На крыше началось движение, появились еще люди, направились к нашим парням. Пытались возиться с наручниками, пристегнутыми к ограждению. Парни просто перешагнули хлипкие прутья и перебрались на самый край. Внизу отреагировали вспышкой восторга. «Свободу!» — и перечисление каждой фамилии тех, наверху.
— Цепляемся, цепляемся! — раздалась команда внизу, и мы все крепко сцепились локтями. Милиция, материализовавшаяся на обочине праздника где-то в середине процесса, наконец-то перешла к активным действиям. Пытались выдрать из центра цепи конкретно Романа. Пришлось возиться долго, людскую цепь все-таки разорвали. Да так, что свалка кубарем покатилась по улице, попутно, как снежный ком — горнолыжника, утянув за собой целый дорожный знак…
