Двери Бункера запирались в полночь, в полдвенадцатого он вдруг предложил:
— Пойдем в магазин.
Я только улыбнулась:
— Легко…
«На что он рассчитывает: сразу на перо — или сначала поговорить?..»
Мы шли по пустому заснеженному скверу, он извлек украденный в «Крокусе» кефир. «Домушник Василий, большой ценитель прекрасного и немного рецидивист…»
— Ну прямо чета пенсионеров… Знаешь… Я понял, что… не на ту напал… Если человек так легко в ответ хватается за оружие — здесь я пас, все, я отступаю. Я со своим ножом против твоей отвертки не пойду… Да, это очень по-зоновски — не отдавать ни крошки своего… Ладно… Лаской с тобой не получилось — будем пытаться как-нибудь по-другому…
Ага, хорошая шутка, очень смешно…
Я смотрела на него с отстраненным интересом, и это сопровождалось только одним риторическим вопросом: «Ну и что мне с тобой делать… когда у меня на руках — лицензия на отстрел таких хомячков?» Гневаться на него, обижаться? Зачем? Я же понимаю: человек реально не в себе. Но просто по правилам за подобное оскорбление человека плату следует взимать кровью…
В Бункере меня поджидал встревоженный СС. Я спускалась по ступенькам и единственный раз увидела, как выглядит его взгляд снизу вверх. Встревоженно и выглядит…
— Ты куда делась? Я хожу, смотрю: ни тебя, ни Соловья… — Как-то очень нехорошо, очень осмысленно он сделал упор именно на это… Он что, все понял? Я ему особо не жаловалась, но он знал, ничего не сказал, но неужели он понял, что по всему этому поводу думаю я?..
— Что, решил, что вернусь я уже одна?..
Живой
Я вернулась в Москву в начале лета, изящно взяла Тишина за горло — и он сдался. Условились вечером встретиться в метро. Прошедшие полгода после зимних событий не были истекшим сроком давности. Это было время, всего лишь отпущенное на то, чтобы все подзабылось. У меня были свои цели. И среди них спокойно хранилась одна, которая должна была активироваться «в случае обнаружения цели». За ТАКОЕ оскорбление рано или поздно требовалось с человека спросить. Ничего личного, но… ОДНАЖДЫ ЭТО ВСЕ РАВНО НАДО БЫЛО СДЕЛАТЬ. Просто так было правильно. Вот и все…
Я долго гуляла, вживаясь в город, ступни горели. Я сняла туфли и стояла босиком на прохладном полу платформы у колонны. Минута в минуту появился невероятно помолодевший Тишин, издали полыхнув своим новым, сияющим с поволокой взглядом.
Мы вместе продолжили подпирать колонну. Оказалось, здесь же ждали и Соловья. На ловца и зверь…
— Ага, Сергей Михалыч… — Тишин первым заметил его в хлынувшей отовсюду толпе. Я обернулась. «Что, неужели все так просто? Цель обнаружена?..» Мне было интересно.
И я… я почти рассмеялась. Одна проблема, одна цель для меня в этот момент навсегда отпала.
Он был еще далеко, торопился и, забавно вытягивая шею, выглядывал из-за голов, то появляясь, то исчезая в толпе на платформе. Пространство простреливал быстрый беспокойный взгляд близко посаженных глаз. Я смотрела и думала: «Какого черта… Ка-ко-го чер-та… Ведь он живой… ОН ВЕДЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЖИВОЙ!..» По живым я истосковалась смертельно…
Он кивнул мне рассеянно, слишком поспешно скользнув взглядом по лицу.
— Э! — Я усмехнулась плотоядно. — Разве так здороваются?!
Я обняла за шею человека, который минуту назад представлял для меня совсем другой конкретный интерес. Минуту назад я мечтала его убить. А сейчас…
«Ну, слава богу… — я ткнулась подбородком в плечо. — Живой… Хорошо… Пусть живет».
— Веришь, нет? Я безумно рада тебя видеть…
Глава 3
Легкая невыносимость бытия и… мать ее… эсхатология
…Этот фильм… должен посмотреть каждый, кто ненавидит государство. Каждый, кто никогда об этом не задумывался. Первых фильм приведет на баррикады. Вторых — напугает и заставит, возможно впервые в жизни, осознать, что все не так радужно, как в рекламе и новостях ангажированных телеканалов.
«Бразилия» — это смертельно опасная прививка реальности…
Бразилия
Летом 2004 года Москва была заполонена рекламными щитами, в содержании которых недвусмысленно сквозила прямая и явная угроза. Первое провозвестие грядущего Апокалипсиса — вот чем разило от слогана: «БРАЗИЛИЯ БЛИЖЕ, ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ». Очевидно, надо было купить какую-то мелочь вроде сигарет — и выиграть поездку. Черта с два. «Близко, при дверях! — кричала Москва. — Имеющий уши да слышит!» Это мистическое «близко, еще ближе» неотступно следовало по пятам и было хорошо тем, что не оставляло никакой надежды. «Спешите видеть. Апокалипсис начинается прямо сейчас!» И я перебиралась поближе к партеру…
Мир уже заворачивался в простыню, чтобы ползти на кладбище. А я еще умудрялась погреться на чужом пожаре…
Первым попался Тишин. — Анатолий Сергеевич…
Он обернулся на ходу, продолжая что-то говорить идущей рядом камуфлированной блондинке Зигги… И глаза его по свежевыбритому черепу заскользили куда-то на затылок. Мне больше никогда не повторить произведенный эффект. Я почувствовала себя Воландом на Патриарших прудах. Тишин, наверное, подумал примерно то же…
Правда, пруд не был Патриаршим. Я сидела на парапете возле какого-то большого водоема на шоссе Энтузиастов… в общем, через дорогу от штаба. (Для полноты картины: сидела я не на камне, а на пакете с двумя новыми книгами про НСДАП…) Только утром я приехала в Москву — и мое будущее здесь оставалось совершенно неясным.
«Мне просто необходимо сегодня встретить Тишина…»
За последние полтора часа эта мысль была единственной, мерной пульсацией отдававшейся у меня в мозгу. Тишин — отец народов, меня он помнит и пропасть не даст…
Я подняла глаза. В метре от меня проходил… Мой фюрер.
— Я вас давно уже жду… — кривовато усмехаясь, попеняла ему я, пока он обретал дар речи.
— Я не хожу здесь НИКОГДА. Сели не на тот автобус… — еле выдавил он.
А мне просто очень НАДО БЫЛО его увидеть. Ведьма…
А-ля гер
А еще мне НАДО БЫЛО встретиться со своими. Взглянуть на нормальных людей, подышать одним с ними воздухом. Я задыхалась в одиночестве, я рвалась к ним, чтобы прикоснуться к единственному настоящему, что было в моей жизни. Я приехала именно за этим.
Это оказалось не так просто. Мне необходимо было задержаться в Москве на неопределенный срок. Куда? Смешно и печально: до своих мне было еще далеко. А единственными близкими оказались люди, от которых я один раз уже с ужасом сбежала, с которыми мы теперь могли пройти вместе только небольшой отрезок пути. Классика: «Свой среди чужих, чужой среди своих»…
