Вообще-то, именно такая почтительность — квинтэссенция силы. «Человеческого» в такой почтительности нет уже ничего. Разведчик Виктор Суворов-Резун писал еще конкретнее. Улыбайся человеку, даже если его убиваешь. Особенно если убиваешь… Он что, понимает, только когда над ним начинают измываться? Именно такого отношения он ждет от женщины? Кстати, очень может быть. Я его, конечно, уважаю, но не настолько, чтобы ради него изменять себе…
…А я, может, для того на сцену и выхожу. Чтобы после концерта со мной наконец-то начинали обращаться как с Человеком… И я это получила даже от Соловья. Мы красиво посидели в тот вечер. За меня сдержанно и значительно поднимались тосты, обалдеть, он цитировал прозвучавшие сегодня песни, меня наконец-то слушали — и даже пытались услышать.
— Ты меня один раз уже поразила — хочешь поразить еще раз?
Да нет, зачем, я не говорю ничего нового для себя. Все то же самое ты мог услышать от меня и гораздо раньше… Если бы разговаривал со мной.
Я считаю, у меня с этим человеком был один этот вечер. Одна ночь. Прожигающая душу тем самым ядом мгновений истинного тепла… И одно мгновение утром. Я выпила рюмку, потребовала себе теплое одеяло — и отключилась до полудня. Сол впервые поднялся раньше меня — и шастал из кухни в комнату и обратно. Я, еще в полусне, чуть приоткрыла глаза. Он с улыбкой, проходя мимо, на секунду сжал мои пальцы.
— Привет…
Единственный раз я заслужила, чтобы он приветствовал меня…
Подкрался незаметно
Опять будет выгонять…
Я учуяла это уже задолго до того, как он проговорил:
— Тебе придется уехать…
Я только тяжело взглянула на него и покачала головой:
— Проблема есть…
Нет… Теперь ты от меня уже не сможешь избавиться так просто… Надежда на благополучный исход моих проблем со здоровьем уже не так сокрушительно, как раньше, но все равно потихоньку еще продолжала таять. Своими сомнениями я не могла с ним не поделиться. Это оказалось не так просто произнести. Но я произнесла…
— …задержка… уже две недели… Так и раньше бывало… Тест ничего не показал. Наверное, просто со здоровьем что-то…
Боже мой… Что с ним было…
…А чего вы ржете? Нет, ну вот чего вы ржете? Где здесь я написала магическое слово «лопата», после которого, по легенде, все дружно должны были захохотать? Это вам смешно. А я думала, у меня сейчас еще и свежий «жмур» на руках будет. Плюс ко всем прочим прелестям…
…В какой-то момент его даже могло стать жалко. Он — щуплая фигура в домашних тапках и спортивных штанах — как-то мгновенно сжался в своем кресле, отклонившись вправо. Как будто отшатнулся от просвистевшего в миллиметре от лица кулака. Но удар все равно его настиг. Господи, когда жизнь оставит этого человека в покое? Сколько всего валится на него со всех сторон — только успевай уворачиваться. Если бы я только могла его защитить… Я же не хочу, не хочу причинять боль этому человеку…
Но я не Господь Бог…
И кто защитит меня?
— У меня своих проблем столько, что я не знаю, что с ними делать! А тут еще ты свои проблемы пытаешься навалить на меня! — взвился он через мгновение.
Орал он с отвращением.
— Решила совершить женский подвиг, приобщить меня к семейной жизни?!
Я буквально заледенела. Я вдруг со всей ясностью увидела, как ничтожны мы сейчас со своими «слишком человеческими» разборками и возней. Какая гадость! Я что, когда с ним связывалась, именно это лицезреть хотела? Проблема, в тот момент вдруг замаячившая на общем горизонте, была из разряда серпом по горлу. И просто закрыть на нее глаза никак бы не получилось. Но я поняла, что сейчас просто встану и просто пойду. И холодно разделаюсь со в сто раз худшей проблемой. Лишь бы не уподобляться ему. Лишь бы прекратить это унижение. Унижение наблюдать, как человек теряет человеческое лицо…
…А ведь он какую-то неизвестную мне женщину сильно любит. Точнее — мучительно из-за нее переживает. Скажем так. И тогда зимой крышу у него снесло — из-за нее. Он мне сам сказал. Уже сейчас, летом. Еще не хотел говорить: мол, тебе лучше ничего не знать, лучше тебе от этого не станет, то, се… А зато мне сразу — какая мощная деталь в характере героя моего романа…
Он как сказал это тогда — я за голову схватилась. Какая любовь?! На хрена тебе такая любовь, которая тебя убивает? Да как же ты не сдох-то до сих пор от таких нервных перегрузок?! Себя-то надо тоже любить и щадить хоть чуть-чуть. Всему есть предел! Взрослый человек строит из себя прожженного негодяя, а в жизни до сих пор — как слепой…
Но я не об этом. А о том, почему я подвергла сомнению слово «любит».
А потому что — нет, это я только предположила, — наверное, невозможно с разными людьми общаться кардинально по-разному. То есть… если ты способен уничтожать одну женщину… так ли ты уверен, что… другую действительно вознес на недостижимую высоту? Недостижимую для тебя самого…
На самом деле женщин он необъяснимо и люто ненавидел. Как злейших врагов. Услышав от него сакраментальное: «Бабье!..» — хотелось вынести ему челюсть. Хорошо, он не успел адресовать это лично мне… А что, на твоей планете женщины — каста из-под плинтуса? Как интересно. Люди — так не делятся…
А ЕЩЕ — СО МНОЙ НЕЛЬЗЯ ОБРАЩАТЬСЯ ВОТ ТАК!
Хотелось вмазать кулаком по столу.
Твою мать! И ВОТ ЭТО МНЕ ПОДСУНУЛИ ПОД ВИДОМ МУЖИКА?! Это еще и вот эту истерику мне сейчас, плюс ко всем прочим прелестям, придется разгребать?! Это вот такая манера поведения у нас теперь называется — «мужская»?! Это вот он — революционер? Это вот это — террорист? Это на него лежит досье в Интерполе? Это вот он устраивал бунты на каких-то там зонах?!
И это все теперь досталось мне? Боже мой, как низко я пала…
Да пропади ты пропадом! КТО ИЗ НАС ДВОИХ — БАБА?!
Это было уже за гранью моего понимания.
Мне в жизни не было так противно. Так оглушительно стыдно за другого. Может быть, я просто мало общаюсь с людьми? И именно поэтому они редко вызывают такое чувство? Пришлось с отвращением зубами вцепиться ему в глотку — и ледяными, неподъемными словами громить все его необоснованные претензии лично ко мне.
— НЕ СМЕЙ. НА МЕНЯ. ОРАТЬ… Я перед тобой — чиста. Меня не в чем обвинить. Тебе реально нечего мне предъявить. Никто против тебя ничего не замышляет. Кому ты нужен — против тебя что-то замышлять? Женских подвигов от меня — не дождетесь!
Я выплеснула все, что мгновенно вскипело внутри, и перевела дух уже почти спокойно.
Не в этой жизни
И вдруг поняла, что в какой-то момент даже подзабыла о, собственно, причине разборок. Она отступила на второй план перед необходимостью отразить удар, необходимостью сиюсекундного яростного пресечения безобразного скандала. И это оказалось настоящей передышкой. А сейчас память о ребенке вернулась с удесятеренной силой.
