Тот хищно прищурился и выдавил белую субстанцию на ладонь. Но стоило ему коснуться Кириной спины, на все это безобразие упала тень.
– Вот вы где! – навис над ними Эрик, загораживая солнце.
– Не мешай загорать, – буркнула она, подыскивая взглядом корягу потяжелее.
– Гуляешь? – Арарат тоже выглядел недовольным.
– Не с кем… – протянул Саакян и вздохнул. – Но если я и вам мешаю, пойду, посижу один в номере…
– Ну что ты, садись, конечно, – сдался Григорян.
И Эрик плюхнулся прямо по центру подстилки, беспардонно разделив парочку. Арарату ничего не оставалось, кроме как лезть в сумку за вином, сыром и фруктами.
– Хотела от меня избавиться, маленькая развратница? – едва слышно шепнул Эрик Кире, пощекотав ее ухо бородой.
– Много чести, – фыркнула она.
– Вот бы ты с таким усердием готовила номер на фестиваль… – он осуждающе качнул головой. – Одна ерунда на уме.
– Номер на фестиваль у меня давно готов, – отрезала она.
– Намазаться кремом… – он скривился. – Никакой фантазии. Вот если бы ты искупалась…
– И свалилась с пневмонией? Не дождешься.
– Как знаешь. Я знал, что тебе не по плечу ход конем.
– Иди к черту, ишак недоделанный…
– Чего это вы шепчетесь? – нахмурился Арарат. – Давайте лучше выпьем.
Они выпили. Потом еще по одной. Вино было на удивление вкусным, с легкой ежевичной ноткой. Позднего урожая. Разумеется, сама бы она до таких тонкостей ни за что не додумалась, все это с видом знатока сообщил Ара. Послушать его, все, чего когда-либо касалась его мужественная рука, было в высшей степени эксклюзивным. Фрукты для него специально выбирал на рынке поставщиков повар, сыры – только европейские, которых в России теперь не достать. И на французской сыроварне у него знакомый, и у лучшего друга – свой винный погребок.
Усиленно делая вид, что Эрик Саакян – существо вымышленное, Кира вытянулась на животе, умильно подперла подбородок ладонями и все свое внимание отдала Арарату. С щенячьим взглядом и неподдельным интересом она выведывала историю его семьи, список детских болезней и прочие подробности, которые в совокупности составили бы полноценное дело ФСБ.
Арарат говорить любил, а еще больше ценил внимательных слушателей. В ответ на все его шутки Кира заливисто смеялась, от рассказов про бабушку Ануш растроганно шмыгала. С каждым словом Григорян все сильнее распушал павлиний хвост, и все отчетливее Кира ощущала раздражение Эрика.
– Ты что, шпионка? – осведомился он, когда Арарат отлучился по естественной надобности.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ой ли? – Он мотнул головой. – Я раскушу тебя. Не верю, что ты настолько втрескалась в Арарата, что содрала с себя всю растительность и превратилась в домашнюю куколку.
– Не верь на здоровье.
– И не думай, что хоть на секунду убедила меня в своем интересе к его бабушке.
– Бабушку Ануш не трогай, это святое, – притворно возмутилась она, но губы сами собой растягивались от еле сдерживаемого смеха.
– Так и знал! – торжествующе воскликнул Эрик. – Тут есть какой-то подвох. Колись, мать. Неужели все ради моей бороды?
– Шел бы ты, Саакян!
– А давай так, – оживился он. – Я уйду и весь день не буду вам мешать, если ты искупаешься в море.
– Смерти моей хочешь?
– Слабо – так и скажи.
– Да чего ты пристал с этим морем? Ни одна собака не купается.
– Целый день – и без меня, – дразняще пропел Эрик.
– Признайся, ты просто хочешь увидеть меня в мокрой майке.
– Если хочешь, даже глаза закрою, – ухмыльнулся он. – Зато подумай о том, как это подействует на Ару…
– Обойдусь, – менее уверенно ответила она.
– Как знаешь. Тогда я до вечера не отойду от вас ни на шаг, – и он прикрыл веки, подставляя лицо солнцу.
Кира посмотрела на эту наглую физиономию, потом на серое Балтийское море. Снова на Эрика, снова на море.
– Арарат! – позвала она, поднимаясь с подстилки.
Тот как раз шагал по песку обратно.
– Что, красавица? – Он обнажил зубы.
– Я хочу окунуться, – она стянула шорты, оставшись в темных однотонных трусиках. Отсутствие кружева делало их похожими на купальные, однако все присутствующие знали, что это всего лишь белье. Арарат растерянно отступил, Эрик выпрямил спину. Кира чувствовала себя неловко и глупо, будто этих трусов не было на ней вовсе, но силы воли ей всегда было не занимать.
Более того, она хотела показать Эрику, что сумеет повернуть ситуацию в свою пользу. Войдет в воду плавно и смело, как девушка в рекламе тропического дезодоранта. И выйдет Афродитой из пены. Мокрые волосы, маечка, на коже блестят капли… Как-то так представляла себе Кира эту картину. И заранее торжествовала.
– Может, не надо? – подал голос Арарат.
В его взгляде почему-то было больше жалости, чем слепого мужского вожделения.
– Не переживай, я почти морж, – она откинула волосы назад и одарила его улыбкой. – Это у меня семейное.
И, расправив плечи так, чтобы лопатки встретились, она направилась к воде.
Народу на пляже было мало, поэтому ее демарш не остался незамеченным. На нее смотрели все, и Кира кожей ощущала на себе смесь недоумения и любопытства.
Едва первая набежавшая волна лизнула ее ступни, как от холода заныли кости. Ничего-ничего, по сравнению с родами – это пустяки. Выдержит купание – выдержит все, что угодно. Шаг, другой. Ледяное море обожгло колени. Упрямо задрала подбородок. Еще шаг. И еще. И снова воды по щиколотку. Кира обернулась: все в порядке, она идет в правильном направлении. Но почему тогда все мельче и мельче? Отчаянно двинулась вперед, хотя ступни сводило судорогой. Так, по колено, еще чуть-чуть – и можно будет вылезать… Да твою ж! Опять мель?!
Она посмотрела на берег, сделав ладонь козырьком. Даже отсюда ей было видно, как содрогается от хохота Эрик Саакян. Так вот что он задумал! Знал, что здесь воды не больше, чем в луже! И хотел, чтобы она у всех на виду бродила в трусах и майке, как несчастная корова. Нет, Эрик! Скворцовы не сдаются. Эту истину Кире с пеленок втолковывал дед, дошедший до Берлина. Что ей жалкая прохладная вода прибалтов?
И она продолжила свой путь. К счастью, метров через двадцать ей удалось погрузиться до пупка, и она смогла передвигаться вплавь. И надеяться, что Эрик не видит, как от холода она хватает ртом воздух. Попыталась убедить себя, что все неудобства только от перепада температуры. Поэтому нырнула с головой – и тут же будто чьи-то ледяные пальцы стащили с нее скальп. Вдобавок глубина кончилась, и Кира впечаталась в дно и обо что-то ободрала колени.
Поднялась, как будто так и было задумано. И гордо направилась на берег. Да, в волосах теперь был песок, на майку и, возможно, трусы налипли черные паучки омертвевших водорослей. Нагибаться и проверять Кира на виду у всех не собиралась, но в паху ощутимо кололо. Ее била дрожь, и она с трудом держала челюсти сжатыми, чтобы не разбить зубную эмаль. Да, Эрик Саакян развлекся как мог. Но она выиграла.
