Фуксия
Фуксия — один из многих цветов, обязанных своим именем цветку
[270]. И хотя цветы фуксии — характерного вида, состоящие из двух частей — в природе имеют множество различных «балетных» оттенков (включая белые, красные, розовые и пурпурные), имя досталось болезненно-яркому оттенку синевато-розового. Сегодня это не сочли бы какой-то особенной заслугой; фуксия стала третьим с конца цветом по популярности в Британии в 1998 году, а само имя — fuchsia — годами оставалось проклятием школяров на диктантах
[271]. Однако история, стоящая за именем этого цветка, — это история истинной любви: любви к ботанике.
Гиппократ, родившийся около 460 года до н. э. на острове Кос, первым из известных нам людей проявил серьезный интерес к жизни растений. Его исследования лежали в области медицины: многие растения использовались для лечения различных недомоганий; были и те, с помощью которых эти недомогания вызывали, и хороший врач должен был знать их все. Еще один грек — Теофраст (ок. 371 — ок. 287 до н. э.) написал первый трактат о растениях; следующим был Плиний Старший (23–79 н. э.), чья «Естественная история» упоминает более 800 разновидностей флоры. Затем Ибн Сина (Авиценна), персидский философ, ученый и плодовитый автор — около 240 его трудов сохранились до наших дней, — родившийся около 980 года н. э.
[272]. Но почти 700 лет спустя, когда Леонард Фукс, обучавшийся на доктора в Баварии, начал свои исследования растений, прогресс в этой области был совсем незначительным.
Для того чтобы исправить ситуацию, Фукс занялся изучением растений — в своем саду он высаживал все, что попадало ему в руки. В тот период его изображали с исключительно сосредоточенным видом и с каким-либо растением в руках. Он просил всех своих друзей в Европе и тех, кто отправлялся в Новый Свет, присылать ему образцы или описания растений, которые им встретятся.
Плодом этих трудов стал прекрасно иллюстрированный сборник De historia stirpium commentarii insignes («Достопамятные комментарии к описаниям растений»), увидевший свет в 1542 году.
«С величайшим старанием и прилежанием, — гордо писал Фукс, — мы показали каждое растение с его корнями, черенками, листьями, цветками, семенами и плодами»
[273]. Три художника нарисовали 512 изображений для книги. Она содержала описания 400 диких и 100 окультуренных растений, включая образцы из Нового Света, которые видели лишь немногие европейцы, — перец чили, например, чье латинское название, данное ему Фуксом, переводится как «большой стручок». Фукс давал громкие и выразительные имена и тем растениям, которые люди видели неоднократно, например обыкновенная наперстянка получила красивое название Digitalis purpurea (что означает «пальчики пурпурные»)
[274].
Как ни странно, Леонард Фукс никогда не видел растение, которое носит его имя. Сейчас оно распространено по всему миру, но первый его образец обнаружен только в 1703 году — спустя 40 с небольшим лет после смерти Фукса — среди дикой флоры на острове Эспаньола в Карибском море. Открывший этот цветок Пэр Шарль Плюмье был ботаником и назвал цветок в честь своего кумира, Фукса.
Ярко-розовый «шокирующий»
Уинстон и Клементина Черчилль называли ее «Леди Недоразумение» — Дэйзи Феллоуз действительно была более чем экстравагантной дамой
[275]. Она родилась в Париже в конце XIX века и была единственной дочерью французского аристократа и наследницы «швейной империи» Зингера Изабель-Бланш Зингер. В 20–30-е годы XX века Дэйзи стала отпетой «плохой девочкой» трансатлантического масштаба: пристрастила своего преподавателя балета к кокаину, вела собственную колонку во французском издании Harper’s Bazaar, крутила романы с представителями высшего общества, устраивала вечеринки, куда приглашала только заклятых врагов. Один из знакомых художников называл ее «прекрасной мадам де Помпадур своего времени, опасной, как альбатрос»; а Митчелл Оуэнс на страницах New York Times — «коктейлем Молотова в костюме от Мейн-Бокера
[276]»
[277].
Одним из ее многочисленных недостатков было пристрастие к шопингу — одной из ее покупок у Картье и обязан своим бурным выходом в свет этот скандальный оттенок розового. Яркий розовый 17,47-каратный бриллиант Tête de Belier («Баранья голова») некогда принадлежал русскому аристократу из царского дома
[278]. Как-то Феллоуз пришла с ним на встречу с одним из своих любимых дизайнеров, изобретательной сюрреалисткой Эльзой Скиапарелли (Дэйзи была одной из двух женщин, отважившихся носить ее печально знаменитые шляпки в виде туфель на шпильках, в дизайне которых принимал участие Сальвадор Дали. Второй была сама Скиапарелли). Это была любовь с первого взгляда. «Этот цвет блистал перед моими глазами, — позже писала Скиапарелли, — яркий, невозможный, бесстыдный, манящий, дарящий жизнь, как все цвета, и все птицы, и все рыбы в мире вместе, цвет Китая и Перу, но не Запада — шокирующий цвет, чистый и цельный»
[279]. Она немедленно нашла ему место — в упаковке для своих первых духов, выпущенных в 1937 году
[280]. Бутылочка в характерной вызывающе-розовой коробочке, созданная художником-сюрреалистом Леонором Фини, повторяла роскошные формы актрисы Мэй Уэст.
