Во время жизни да Винчи черный занял верховенствующее положение и в моде. Современник (почти) да Винчи Бальдассаре Кастильоне писал в трактате Il Cortegiano («Придворный») о том, что «черный из всех цветов в одежде наиболее привлекателен» — и западный мир согласился с этим
[700]. Его взлет на вершины моды произошел по трем причинам. Первая была практической: около 1360 года разработали новые методы окраски тканей в истинный черный цвет, а не в грязноватые коричнево-серые тона. В результате черные ткани стали гораздо более роскошными.
Второй причиной было психологическое воздействие Черной смерти, опустошившей Европу. Катастрофа такого масштаба вызвала в обществе стремление к аскетизму и сформировала общее траурное настроение
[701]. Герцог и граф Бургундии Филип III Добрый (1396–1467) почти всегда носил черное в знак траура по своему отцу Жану Бесстрашному, предательски убитому в 1419 году
[702]. Третьей причиной стала волна законов, кодифицирующих структуру общества через предписанный внешний вид: так, богатым торговцам была запрещена одежда цветов, предназначенных для наследственной аристократии, — алого (см. здесь), например, — но они вполне могли носить черный
[703]. Всеобщая одержимость черным продолжалась до начала XVIII века. Описи имущества показывают, что в районе 1700 года 33 % гардероба благородных домов и 44 % гардероба офицерства было в черном цвете; он был популярен и у прислуги, составляя 29 % их одежды
[704]. Порой улицы напоминали картины Рембрандта «Синдики» (1662) или «Урок анатомии доктора Тульпа» (1632): толпы облаченных в черное стереотипных фигур расталкивают друг друга в борьбе за лучшее место.
Несмотря на обезличивающую повсеместность, черный сохранил и популярность, и свежую, провокационную новизну
[705]. Так, первой по-настоящему абстрактной картиной считается «Черный квадрат» Казимира Малевича. Мы уже привыкли к абстрактной живописи, поэтому сегодня осознать все величие этой картины нам невероятно сложно. Однако для самого Малевича «Черный квадрат» (в промежутке между 1915 и 1930 годами он создал четыре версии этого полотна) был декларацией намерений. Он отчаянно хотел, как он сам признавался, «освободить искусство от мертвого груза реального мира» и поэтому «нашел выход в форме квадрата»
[706]. Впервые искусство было ради искусства, а революционной идее требовался революционный цвет — черный.
Сурьма
В глубинах египетского отдела парижского Лувра скрывается любопытный объект. Это искрящаяся белая статуэтка сидящего на корточках существа с кривыми ногами; из зубастого рта вываливается красный язык, груди обвисли резкими треугольниками, синие брови сведены к переносице в форме латинской буквы V, а длинный хвост бесстыдно свисает между ног. Статуэтка, сделанная между 1400 и 1300 годами до н. э. изображает бога Беса, который, несмотря на свой ужасающий вид, был вполне приятным парнем: простые древние египтяне очень любили и уважали этого яростного бойца, поскольку он выступал защитником, в особенности — домов, женщин и детей. В нашем случае, правда, он защищал нечто иное — в полости, скрытой в голове статуэтки, располагался небольшой контейнер, предназначенный для хранения сурьмяного карандаша для подводки глаз, также называемого кайал.
Статуэтка Беса — одно из 50 подобных хранилищ для кайалов в коллекции Лувра. Некоторые, подобно ей, выполнены в виде декоративных объектов: статуэток слуг, домашнего скота или богов; другие более скромны — просто небольшие чаши из алебастра или брекчии (распространенная в Египте горная порода)
[707]. Такие сосуды нередко оказываются в музейных коллекциях, поскольку все в Древнем Египте, от фараонов до крестьян, мужчины и женщины, подводили глаза толстыми черными линиями; многих хоронили с сосудами с сурьмой, чтобы в загробной жизни покойники не оставались без любимой косметики. Считалось, что сурьма обладает волшебными защитными свойствами, а также — и это действительно правда — создает оптический эффект, делая глаза более выразительными. Тогда, как и сейчас, это считалось привлекательным
[708].
Богатство и социальный статус определяли доступное качество макияжа. Бедняки довольствовались смесью сажи и животных жиров, но богачам требовалось, конечно, нечто более изысканное. Для них косметику делали в основном из галенита — темного металлического минерала, состоящего по большей части из сульфида свинца. Измельченный галенит смешивали с истертыми в порошок жемчугом, золотом, кораллами или изумрудами для придания кайалу глянца и цветных полутонов. Далее в смесь могли добавить ладан, фенхель или шафран для аромата.
Получившийся порошок разводили небольшим количеством масла или молока, чтобы его можно было наносить пером или пальцем
[709].
В 2010 году французские ученые проанализировали следы порошка, остававшиеся в хранилищах для кайала, и обнаружили нечто еще более драгоценное — частицы химикатов искусственного происхождения, включая два вида хлоридов свинца, для производства которого требуется около месяца. Озадаченные ученые продолжили исследования и выяснили, к своему удивлению, что эти химикаты стимулируют кожу вокруг глаз производить на 240 % больше окислов азота, чем обычно, что существенно снижает риск проникновения инфекции в глаза
[710]. В то время, когда об антибиотиках не было и речи, подобные инфекции могли легко привести к развитию катаракты и к слепоте. Карандаш из сурьмы, как и его хранилище в форме наводящего ужас Беса, был очень практичным способом защиты.
