Или же его огорчало все. Но я не стала говорить это вслух. Я выучила свой урок.
23 декабря, 1977
Для ребенка любая мера дискомфорта уравновешивается, будем надеяться, физическим и эмоциональным контактом с родителем или опекуном. Может ли быть в таком случае, что в тишине и смятении нашего преждевременно переживаемого расставания с детством ощущение дискомфорта ведет нас к тому же инстинкту поиска утешения по образу ребенка? Эмоционального утешения, полученного в объятьях другого человека? В таком случае может ли так статься, что мы проводим бо́льшую часть своей сознательной жизни в поисках утешения от незнакомцев?
Страхи взрослого человека раздуты до такой степени, что уже несопоставимы по размеру со своей причиной.
Ожидания партнеров в отношениях завышены, а потому разочарование, одиночество и зачастую боль становятся неизбежными спутниками в союзе, который должен был стать универсальным ответом (эмоциональной панацеей) на все наши страхи. Те из нас, кто ощущает эмоциональную пустоту при продолжительном одиночестве, относятся к браку как бедняк – к выигрышу в лотерее.
Войны – лишь внешнее проявление наших внутренних баталий. Люди должны отучиться винить друг друга в своих страхах, разочарованиях и боли. Возможно, мы научимся видеть близких в качестве попутчиков, а не спасителей, попутчиков на обратном пути в детство. Но нам ничего там не найти. Нам останется лишь распуститься, как клубку ниток. А до тех пор – следует снизить требования к близким (и самим себе!), чтобы «любить» глубже и человечнее.
Уже сгустились сумерки. Я слышу стук дождя по окну, но не вижу его. Мимо проезжает машина. Мне интересно, кто в ней.
Иногда я пытаюсь представить свою жизнь, если бы я был женат. Возможно, в доме бы пахло тортом. Я думаю про отца и мать. Вспоминаю, как запускал модели аэропланов с холма в Скансене. Поездку под ярким полуденным солнцем в офис отца в Стокгольме. Я вспоминаю лицо отца. Лицо матери. Если бы я только мог с ними поговорить сейчас. Это был бы совсем другой разговор. Я бы их простил.
Доктор Феликсон умер в одиночестве, и его тело обнаружили лишь спустя пару дней. Местная газета «Саутгемптон пресс» напечатала сообщение о смерти доктора, достаточно известного в нескольких областях, ушедшего из жизни по неизвестной причине в своем коттедже в Шиннекок-Хиллз и обнаруженного косильщиками травы, которые и вызвали местную полицию, увидев лежавшего без сознания старика через открытое окно.
7 июля, 1977
Нет сомнений, что люди, встречающиеся на нашем пути, оказывают на нас влияние. Но те, кого мы так и не встретим, формируют нас в не меньшей, а то и в большей степени, благодаря тому, как четко мы представляем их себе.
Есть люди, которых мы стремимся встретить, но это нам никак не удается. Взрослые тянутся к незнакомым людям, но на самом деле мы ищем свое детство. Мы тянемся к тому, что мы потеряли, став теми, кто мы есть.
Брайан – часть вселенной, и я – часть вселенной, и наши настоящие имена не звуки и буквы на бумаге, а наши тела. Мы сталкиваемся и отступаем.
Хотя мы оба подобны рекам, наши воды никогда не станут одним морем.
21 июня, 1978
Мы не находим себе места в мире, потому что мы представляем себе его подобным тому, какими стали мы, – полным бесцельного стремления, и забвения, и надежды найти что-то столь искреннее, что у нас не хватит слов его описать. Мы думаем о мире, как о множестве начинаний и завершений, но забываем про то, что между, и даже про то, как вдохнуть жизнь в наши собственные тела. А позже, став взрослыми, мы удивляемся чувству растерянности.
Воскресным вечером мы с Брайаном едем в Хэмптон-Бейс повидаться с Аланом. Мы вместе уже почти четыре года. Я редактирую дневники доктора Феликсона. Через два года они выйдут у издателя, который наверняка вызвал бы уважение у доктора Феликсона. У меня теперь своя практика, но в будущем я бы хотела преподавать. Я опубликовала статью в авторитетном медицинском журнале о методике доктора Феликсона в области педиатрической психологии. Его первая книга, «Молчание после детства», переиздается в следующем году в Берлине. С момента опубликования моей статьи я получила тридцать четыре письма от докторов со всего мира.
Брайан иногда рассказывает мне забавные истории о том, как доктор Феликсон осматривал его ребенком. Мне они очень нравятся, и я их записываю.
Мы с Брайаном решили жить вместе, но не заводить семью.
17 ноября, 1980
Сегодня в супермаркете, когда я выбирал себе клубнику, меня тронула за рукав женщина. Она спросила, не я ли детский доктор из Германии. Я поправил ее и объяснил, что Швеция в некоторых смыслах намного холоднее, но не во всех. Она спросила, не могу ли я уделить ей минуту времени, и я, конечно, ответил согласием, хотя подумал, как странно об этом даже говорить, ведь наша жизнь есть не что иное, как цепочка минуток. Каждая жизнь – словно жемчужное ожерелье.
Эта женщина хотела понять, почему ее четырехлетний сын отдал свой рисунок макарон маме другого ребенка, а не ей, когда она забирала его из школы. Она сказала, что не разговаривала с ним всю дорогу домой и даже всплакнула. Дома ее сын разрыдался и закрылся в своей спальне. Она беспокоилась, что сын ее не любит – по какой иной причине он мог отдать рисунок матери другого ребенка?
Я рассмеялся и положил одну из ягод в рот. «И это все?» – спросил я. Она кивнула головой. Что ж, пояснил ей я, вы волнуетесь совершенно зря. Причина, по которой ее сын отдал свой рисунок другой женщине, была как раз в том, что он любил свою маму такой слепой, такой беззаветной любовью, что ему было совершенно естественно почувствовать жалость к любой другой женщине, которую он не любил с такой страстью.
И тут, кто бы мог подумать, женщина заплакала. Она снова дотронулась до моего рукава и поблагодарила меня: «Спасибо, доктор». Она решила купить ему игрушку, чтобы загладить свою вину, но я предложил ей: «Мадам, может быть, вам стоит вместо покупки игрушки отправиться домой, найти своего сына и напомнить ему о происшедшем, и уверить его, что вы любите его с не меньшей преданностью и никогда больше не усомнитесь в тех способах, которые он находит для проявления своей любви».
Чем больше я думал об этой встрече по дороге домой, тем больше я расстраивался. Приехав в дом, я переоделся в халат и высыпал клубнику птицам. Из головы у меня не шло, как замечателен сын этой женщины. Что за гениальный ребенок и какая же тяжелая жизнь предстоит ему в этом мире, где красота разложена по полочкам, а настоящая любовь разменяна на лесть.
Игрушки
Игрушки – это подручные средства, при помощи которых дети делятся с окружающим миром своими страхами и надеждами, разочарованиями и успехами.
Покупая игрушки, родители задают границы игры ребенка (его воображения). Игрушка, наделенная особенно характерным атрибутом, может ограничить игру ребенка, свести ее только к тем аспектам, которые ассоциируются у него с этим атрибутом. Например, игрушка, сделанная по подобию телевизионного героя, заставит ребенка играть определенным образом, ограничивая его воображение.
