Пропавшие статуи
Одним ярким утром, в среду, молодой американский дипломат без сил упал на скамейку у площади Святого Петра в Риме.
Упав, он разрыдался.
Увиденное им открыло в его сердце потаенную дверь.
Вскоре его рыдания стали столь громкими, что молодой польский священник, парковавший желтый мотоцикл, счел необходимым проявить участие. Священник молча сел на скамейку рядом с ним.
Мимо проковыляла собака с седыми усиками и улеглась на боку в тени. Собравшись по двое, по трое, толковали дворники, опершись на метлы. Священник обнял рыдающего одной рукой и чуть сжал его в объятьях. Молодой дипломат обернулся к священнику всем телом и уткнулся, плача, в его одежды. Ткань отдавала едва уловимым ароматом древесного дыма. Прошла старуха в черном, кивая головой, перебирая четки и тихо бормоча что-то неразборчивое
Когда Макс наконец затих, священник мыслями перенесся туда, где он должен был быть в это время. Он представил себе пустой стул у стола. Нетронутый стакан с водой. Тяжелую провисшую портьеру и запах полировки. Совещание наверняка уже началось. Ему пришло в голову, что он всегда – там, где ему положено быть, даже если на первый взгляд кажется, что это не так.
«Вам лучше?» – спросил священник. Его польский акцент подрезал английские слова, словно ножницы в умелых руках.
«Мне так стыдно», – сказал Макс.
Он указал рукой на ряд статуй, обрамлявших площадь Святого Петра.
Священник бросил на них взгляд.
«Они очень хороши, но что это – одной статуи не хватает, – воскликнул священник. – Это просто удивительно».
Он повернулся к Максу.
«Почему вас так расстроила пропавшая статуя, синьор американо, – ведь вы не украли ее, а?»
Макс покачал головой. «Воспоминания детства».
«Я всегда полагал, что ключи к нашему истинному отношению к прошедшим событиям спрятаны в будущем, – сказал священник. – Разве не всё в нашей жизни – воспоминания детства? – продолжил он. – Детские каракули, так и не повешенные на стену, недоброе слово на ночь, забытый день рождения…»
«Да, но не всем же им быть плохими, отче, – прервал его Макс. – Ведь есть и те моменты, которые спасли наши души, разве нет?»
«Если таких моментов нет, – сказал священник, – то Бог пустил мою жизнь на ветер».
Двое мужчин умолкли, словно пара старых друзей. Священник пропел под нос несколько нот из ноктюрна Шопена и принялся считать облака.
Вдруг птица села на то место, где когда-то стояла фигура святого – откуда взгляд его падал на толпу людей, снующих по площади, жующих бутерброды, щелкающих фотокамерами, кормящих детей, птиц и случайных бродяг, забредших втихую с набережной реки.
Священник посмотрел на Макса и махнул рукой в сторону статуй. «Им всем давно пора пропасть», – пошутил он, но тут же подумал, что его сосед по скамье мог не понять, что он имел в виду.
Макс высморкался и убрал волосы с лица. «Пожалуйста, простите меня, – сказал Макс. – Вы очень добры, но мне правда лучше – grazie mille
[2]».
Сидевший рядом с ним поляк принял сан, проработав с детьми из беднейших районов Варшавы. Он не мог там поверить своим глазам. Его карьера пошла в гору, когда раскрылся его талант управляться с бюрократией, что так изводит деятельных людей. Работа с трудными детьми научила его тому, что люди не желают обсуждать свои проблемы.
«Вы можете рассказать мне все, что угодно, – сказал священник. – Я не только молюсь, но и даю советы».
Макс улыбнулся.
«Мне просто интересно узнать, почему пропавшая статуя довела до слез молодого американского бизнесмена», – добавил священник.
Волосы священника напоминали цветом солому. Они сами по себе падали на одну сторону. Священник был красив, и Макс пожалел, что тому не суждено было завести семью.
«Это старинная история, когда-то мной услышанная», – сказал Макс.
«Звучит заманчиво, мне нравятся истории, – воскликнул священник. – Они помогают мне лучше разобраться в самом себе».
Он закурил сигарету и скрестил ноги. Макс уставился на него.
«Это единственный разрешенный порок, – выдохнул священник. – Хотите сигарету?»
Макс поднял руку в отказе.
«Ваша история произошла в Вечном городе?»
«В Лас-Вегасе».
«В Лас-Вегасе?»
«Вы когда-нибудь были в Лас-Вегасе?» – спросил Макс.
«Никогда, но я видел его на открытке».
«Представьте себе женщину, сидящую на парапете у входа в казино».
«Женщину?»
«Да».
«Хорошо, – сказал священник и закрыл глаза. – Считайте, что представил».
«Женщина сидит на парапете около казино. Очень жарко. В воздухе запах пива и духов. Ее зовут Молли. Она рано вышла замуж».
«Невеста – тинейджер?» – спросил священник.
«Точно – очень рано, – сказал Макс. – Родители Молли выросли в округе Файет, но осели в округе Нокс – это всё в Техасе. Ее отец водил школьные автобусы, а мать не работала. В старших классах Молли ходила в школу округа Нокс. Талисманом школьных спортивных команд был медведь. У некоторых игроков футбольной команды на руках были татуировки медвежьих когтей. Рядом с городом было озеро. Оно пользовалось большой популярностью среди подростков, которые любили сидеть у воды в своих пикапах.
Если вы помните открытку Лас-Вегаса, отче, то представьте себе призрачное свечение неона, накрывающее город и меняющее цвет лиц вокруг. Яркие, сверкающие огни, обещающие ребенку так много, но не дающие ничего.
Лас-Вегас виден издалека: надо лишь поискать восставшую груду металла на горизонте. Если вы подъезжаете ночью, свет города поманит вас из черной пустыни, словно когтистая лапа в неоновой перчатке.
Первого мужа Молли сбило насмерть машиной вскоре после свадьбы. Потом она встретила женатого тренера школьной футбольной команды.
Молли встречалась с тренером для интимных отношений пару раз в неделю на протяжении нескольких лет. Когда она обнаружила, что беременна, футбольный тренер сделал вид, что с ней незнаком.
Сын Молли не плакал даже при рождении, в 1985 году. Она считала, что в нем – душа старика. И первые четыре года она воспитывала его сама».
Священник улыбнулся и прикурил еще одну сигарету, показывая, что он готов слушать дальше.
Макс продолжил:
«Так вот, Молли сидела на парапете у казино и плакала, но так тихо, что никто не мог этого заметить, – даже ее четырехлетний сын, блуждающий по кругу за своей тенью. Время от времени Молли протягивала к нему руку, но так и не дотронулась до него.
